Ещё не раз и не два наведывался Гугуцэ в аэропорт. Бывало, найдёт на огороде дыню с таким жёлтым животиком, что сразу видно, до чего она сладка внутри, и вместе с дыней — скорей в аэропорт, попытать счастья. Он туда и бархатцы привозил, и позапрошлогодний, но ещё такой душистый базилик — может, захотят потолок у самолёта цветами разукрасить. Ничего не помогло! Даже не смотрят. Вспомнят справку с печатью и конец.
— Что ж, поеду просто так! — вздохнул Гугуцэ, когда до конца каникул осталось всего два дня. — Теперь уж позовут не позовут — всё равно не смогу. Зато на будущий год так просто от меня не отделаешься. Три класса — другой разговор.
Стоит Гугуцэ на аэродроме грустный-прегрустный, прощается с самолётами, и вдруг его окликает лётчик:
— Ты откуда, малый?
— Из Трёх Козлят!
— Как раз из того села, какое мне нужно! — подаёт ему руку лётчик. — Только что был звонок из села Ладушки. Сообщают, что там… э-э-э… ну, как бы тебе сказать, несчастье большое. Воспитательница детского садика мороженого наелась, лежит с ангиной. Третий день детишкам сказки некому рассказывать. Очень, знаешь ли, просят привезти им на самолёте из Трёх Козлят… ну какого-нибудь деда-сказочника.
Гугуцэ тут же выпятил грудь.
— А если меня вместо деда? Я им про козу с одним козлёнком расскажу и про козу с двумя, а если захотят, и с четырьмя, и с пятью, и со сколькими угодно козлятами!
Лётчик смерил его взглядом. Верно, подумал: а почему бы и не взять, мальчик-то из Трёх Козлят, там, видать, у всех языки хорошо подвешены. А сам уже ищет на карте Ладушки.
Но, войдя в самолёт, Гугуцэ сразу переменил пластинку:
— Полететь-то я полечу, но и вы разрешите мне хоть немного побыть в кабине. — И вытаскивает документ насчёт разворачивания машины и заднего хода.
На это лётчик (а что ещё ему оставалось) ответил:
— Что ж, там видно будет.
И вот они в воздухе, и Гугуцэ с разинутым ртом смотрит с неба, как проносятся под ними поля и сёла.
И вдруг он услышал такое, что не сразу поверил своим ушам:
— Милости прошу, заходи в кабину!
Ого-го! Видели бы вы Гугуцэ рядом с пилотом, у самого штурвала!
— У-у-у! — гудел мотор, и, услышав его, люди внизу поднимали головы к небу. Правда, не все. И тогда Гугуцэ ворчал про себя:
«Ишь какой! Нет чтобы поднять голову! А ведь заставь его вести самолёт, думаете, справится? Как бы не так!»
Гугуцэ повернулся к пилоту:
— Может, и над моим селом пролетим? Покажу вам дом того деда. А вдруг в следующий раз я буду занят.
