Пробовали и купить бинокль и украсть, да ничего из этого не вышло.
И вдруг в бинокль ничего не стало видно, кроме каких-то драных облаков. А кто виноват? Сам Гугуцэ. Вот как это получилось.
Однажды мама сказала:
— Сходи, сынок, к дяде Пантелею. Скажи, пусть, пожалуйста, придёт и поможет мне тянуть филёнки. А то так и застанет меня праздник в недокрашенном доме.
Какие ещё филёнки, когда у Гугуцэ есть дела поважнее! Притворился он, что смотрит в бинокль, а сам возьми и соври: нет, мол, дяди Пантелея дома.
Мама есть мама. Поверила сыну, сама стала тянуть филёнки: как ни проведёт кистью, криво у неё получается. Мучилась она, мучилась, да и побежала искать по селу дядю Пантелея.
Ложь показалась Гугуцэ маленькой, с ложечку величиной, как раз для его рта.
Но чуть мама вышла со двора, как маленькая ложь — раз! — и превратилась в человечка со шляпой набекрень.
— Добрый день, папаша! — снял человечек шляпу.
Гугуцэ оглянулся — никого. Значит, человечек с ним разговаривает. Нагнулся, осмотрел гостя. Крошечный, с зелёными, как плесень, волосами, не отличишь от человечков соседа.
— Есть хочу, папаша! — попросил гость.
Гугуцэ взял человечка к себе на ладонь, угостил сначала хлебной крошкой, но человечек отказался, потом семечком подсолнуха, но человечек пнул его ножкой.
— Ухо корми, а не брюхо! Чем слушаем, тем и кушаем! — Человечек повернул к мальчику ухо. — Знаешь, чем я питаюсь? Не зёрнышком ржи, а зёрнышком лжи!
Гугуцэ растерянно посмотрел на него.
— Так где, говоришь, дядя Пантелей? — спросил зеленоволосый.
— Дома нет, — пробормотал мальчик.
— Кхе-кхе! — человечек спрыгнул с ладони, весело перекувырнулся и вроде бы чуть подрос. — Спасибо, папаша, за обед!
Глаза у Гугуцэ сделались больше человечка, и мальчик пустился бежать от него со всех ног. Он и скрывался в посадках кукурузы, и прыгал через огуречные грядки, и метался взад-вперёд по картофельному полю, и продирался сквозь кусты, а потом влез на чердак, открыл, сам не зная как, заслонку и забился в дымоход.
Только решил, что сбил человечка со следа, как кто-то влез к нему чуть ли не в самое ухо и шепчет:
— Вот что я думаю, папаша. Придёт мать, разожжёт под нами огонь. Она ведь сегодня собиралась испечь хлеб.
Гугуцэ недовольный вылез из дымохода.
— Ох, папаша! Ты же чёрный от сажи!
Человечек перескочил с одного плеча мальчика на другое и принялся стряхивать своей шляпой сажу с одежды.
— Говоришь, дяди Пантелея нет дома?
— Прицепился ко мне как репей! — злился Гугуцэ, слезая с чердака. — Ну, где ты там?
