— Именно для этого я и пришла, чтобы частично ввести в курс дела и опередить ваши необдуманные либо опрометчивые шаги по поимке беглецов. Я так и предполагала, что ничего умнее не найдете, как устроить облаву в тайге с участием всего личного состава, включая собак. Громкий получился бы маскарад. А вот за результат — не уверена. Ведь на охоте, пусть даже хорошо организованной, гибнут не только звери… Потому воздержитесь от эффектных операций.
— Знаете, ваш тон уже перешел за рамки назидательности и морали: я понимаю, вам обидно за случившийся побег. Нам — не просто больно, а и оскорбительно слышать такие отзывы о своих сотрудниках. Поверьте, вы очень ошибаетесь. И, возможно, скоро в этом убедитесь, — перешел на официальное «вы» Одинцов.
— Если в прокуратуре уже все решили и обдумали, мы, конечно, выделим дополнительную охрану для тюрьмы. Как я понял, все остальные действия прокуратура берет на себя? — поинтересовался Герасим и, наигранно рассмеявшись, добавил: — Ну, что ж, как говорят, баба — с воза, коню легше. Мы не станем больше предпринимать какие-либо действия по поимке Лешего и беглецов. Это — на вашей совести. Желаем удачи! — открыл дверь перед Кравцовой и, едва она вышла, сказал: — Высокомерная пустышка! Она еще столько дров наломает в этом деле, что многих удивит. Сравнила помощь наших ребят и какого-то осведомителя, он саму ее ворюгам за стольник запродаст! У всех у них нутро гнилое! Никому не верю до конца! Но пусть она лоб в шишки и синяки набьет. Может, мозги появятся! — злился Герасим, меряя кабинет аршинными шагами.
А через три дня позвонил Одинцову прокурор города. Извинившись за несдержанность Кравцовой, сказал, что минувшей ночью был убит осведомитель — надежда Ирины. На нем лежала записка — смерть сексоту! Труп информатора был изуродован. Его не просто били, а и пытали. Конечно, фартовые. Видно, попал осведомитель в руки Лешего. Тот покуражился. Всю злобу выместил.
— Давайте что-то предпринимать. Сообща. Иначе этот негодяй и до нас доберется, — говорил прокурор срывающимся от негодования голосом.
Но Кравцова стояла на своем:
— Видимо, подвела связника привычная осторожность, вот и поплатился жизнью за оплошку. Но, главное, он, конечно, успел сделать. Сказал о Таксисте. И теперь фартовые обязаны помочь пахану выйти на волю. Ждать долго не придется. Таксист пробудет в тюрьме неделю. Потом его увезут обратно, завершать следствие.
— Одного я не пойму, почему Таксисту должны помочь наши, а не его фартовые? Ведь там им все знакомо. И тюрьма, и дорога в прокуратуру. Или всех законников в центре переловили, или они дисквалифицировались? До меня это не доходит, чтобы чужим фартовым доверяли больше, чем своим, — удивлялся Одинцов в разговоре с Кравцовой.
