Восставшие из праха | страница 10



— Что за глупый вопрос! Со стигийцами, конечно!

— Хорошо. А если перед тобой будут несколько белых из другой страны и несколько чернокожих — чью сторону ты возьмешь?

— Сторону белых! В чем смысл твоих расспросов? Я уже стар и не гожусь для твоих дикарских иносказаний.

— Мои слова вовсе не содержат в себе никаких иносказаний. Я собираюсь навести тебя на совершенно определенную мысль.

— Ладно, продолжай,— проворчал Трарза.— Я и так зашел слишком далеко.

Махарим улыбнулся, блеснув в темноте белыми зубами.

— Слушай дальше. Если перед тобой нелюди и дарфарцы — с кем ты будешь сражаться на одной стороне?

— Проклятье на тебя! В конце концов, чернокожие — хоть и настоящая чума Хадана, но они все-таки люди… Но к чему ты клонишь?

— К тому, что и вам, и нам грозит нашествие нелюдей! Возрождается страшное, чудовищное древнее зло!

Эти слова были произнесены с такой серьезностью, что Трарза мгновенно забыл о своем недоверии к черному лазутчику. Махарим не шутил. Он явился в Хадан, рискуя жизнью, потому что ситуация стала слишком опасной, чтобы оставить в неведении северных соседей — давних недругов Дарфара и Куша.

— Говори,— сухо произнес нилит.— Я хочу знать все.

* * *

Вот уже не первый год что-то странное творится в Черных Королевствах. То и дело происходили непонятные, страшные события, от которых волосы начинают шевелиться на голове, будто живые.

В Бидане, небольшом селении, где родился и вырос Махарим, время от времени исчезали люди. Они пропадали бесследно — причем в самых неожиданных местах. Одна женщина исчезла, когда шла за водой к колодцу — даже тела ее не нашли, хотя обыскали всю округу. Молодой охотник пропал во время охоты на льва. Его видели бегущим вместе со всеми — раскрашенное белыми полосами тело, копье, украшенное желтыми и красными перьями, поднято над головой, рот оскален в страшной ухмылке… спустя мгновение он исчез, и никто не мог сказать, куда он подевался.

И это — далеко не все! Пропадали и дети, и старики.

Работорговцы? Но уже много лет ни один работорговец не решался зайти так далеко в джунгли! Нет, здесь было что-то другое…

Наконец настал день, когда процессия старейшин деревни, с деревянными идолами, изображающими леопардов и буйволов, раскрашенными белой и красной краской, с бубенцами и погремушками, сделанными из высушенных плодов тропических растений, с громким пением под глухой бой барабанов, направилась к жилищу Мудрейшего.

Мудрейший разговаривал с богами и духами. Никто не мог сказать, сколько ему лет — казалось, он пребывал вечно. Он брал учеников, но если те оказывались неспособными к избранному делу, то беспощадно ломал им шею и сбрасывал их тела с высокого дерева, на вершине которого и была выстроена его уединенная хижина.