Писцы усердно скрипели гусиными перьями.
Наконец председатель суда пришел в себя и прошамкал:
- Суд удаляется для размышлений. А вы свободны, дитя мое. - Последнее относилось к Луизе, но граф Рауль непроизвольно вздрогнул.
Прокурор Массандр не смотрел на сидящего с ним рядом Пьера, был раздражен и растерян. Пьер провожал глазами уходящую Луизу, дав ей тайный знак о том, что придет сегодня к заветной калитке. Этим знаком они обменивались при расставании, когда он уходил, а она смотрела ему вслед. Он складывал указательные пальцы крестом на уровне рта. Луиза понимала, что это означает. Поняла Пьера она и сейчас, хотя никто в зале не мог бы этого уловить, ибо уходила кроткая девушка, низко опустив глаза и прижимая к лицу кружевной платок.
Тучный пристав суда подошел к Пьеру Ферма.
- Досточтимые судьи приглашают советника парламента в камеру размышлений, - сиплым голосом проговорил он.
Пьер знал, что такое приглашение бывает лишь в исключительных случаях, и хотя ожидал его, но с трудом справился с волнением.
Камера раздумий с решетками на узких и высоких окнах могла бы служить камерой одиночного заключения, если бы в ней не было стола с почему-то зажженной днем свечой и трех занятых судьями стульев. Пьеру пришлось стоять.
- Почтенный метр, нам кажется, что вы не читали письма? - начал председатель.
- Ваша честь, я не мог этого сделать, господин прокурор вскрыл его, а потом передал вам.
- Конечно, конечно, - клюнул носом председатель. - Так вы не знаете его содержания?
- Могу только догадываться, ваша честь.
- По некоторым причинам нам не хотелось бы вручать вам его, уважаемый метр, поскольку вы сами передали его судьям.
- Конечно, ваша честь.
- Ваша арифметика с игрой в кости и маловероятной удачей неопытного новичка против искусного дуэлянта убедила нас.
- Я рад слышать это еще здесь до вынесения вашего справедливого приговора, ваша честь.
- Приговора не будет, - отрезал председатель. - Графа де Лейе немедля освободят, и судебное разбирательство прекратится без продолжения, если...
- Если, ваша честь?
- Если выводы о невозможности проезжему мушкетеру отыграться в кости не подтолкнут вас к возбуждению судебного преследования против неизвестного лица.
Пьер понял все! Слишком прославлено было, видимо, названное в письме Мерсенна имя мушкетера, скорее всего любимца короля и даже его высокопреосвященства господина кардинала, стремящегося переманить его в гвардейцы, ценя его заслуги (и услуги!), которых было не меньше, чем прощенных ему дуэлей.
