Эти внутренние борения заняли всего несколько секунд, но окружающие уже таращились на меня. Никакого плана не было, одно только страстное желание жить. Глубоко вдохнув ночной воздух, я пустился через мост, не глядя ни влево, ни вправо, пытаясь шагать твердо и неспешно. Если мне удастся добраться до своего жилища, можно будет переодеться в чистое и прихватить деньжат. Или это не самая лучшая мысль? Сэр Хьюг знает, кто я такой, — значит, ему наверняка известно, где я живу. Я помотал головой, пытаясь прогнать подступающий панический страх.
Чтобы добраться до Окс-лейн, хватит двух-трех минут. Позади меня не слышалось ни шума, ни криков: видимо, мне здорово повезло и я сумел оторваться от погони. Вероятно, сэр Хьюг и все остальные бросились искать меня по всей Силвер-стрит, решив, что я рванул в сторону кожевенных мастерских и к заливным лугам, лежащим за ними. Тут меня вновь охватили смятение и неуверенность — я услышал, как зазвонили огромные колокола кафедрального собора. Их звон, низкий и мощный, прокатился по городу. Это был не призыв на молитву, но сигнал тревоги, погребальный звон. И тут рука святой Евфимии погладила меня по животу, словно что-то предчувствуя и печально предупреждая.
Времени на размышления больше не было, требовалось действовать. Я пробежал оставшиеся несколько шагов до пересечения Окс-лейн и Бридж-стрит, притормозил и осторожно выглянул за угол. В переулке было темно и вроде бы пусто, и я бросился к двери своего дома. Осторожно ее открыв, я обнаружил, что в холле никого нет. Тяжело дыша и кривясь от боли в боку, я толкнул дверь и вошел в темную комнату.
Только вот темной она не была, освещенная горевшей свечой, установленной в оловянный подсвечник. А на матрасе сидел человек.
Сердце подпрыгнуло. Я прямо-таки слышал, как оно колотится о ребра, так тихо было в комнате. От страха ко мне вернулось здравомыслие, и я метнулся назад, но налетел на угол двери, которая уже успела наполовину затвориться. И своим весом с грохотом захлопнул ее, оказавшись как бы в ловушке совсем не с той стороны, пытаясь нащупать древний засов, который, как обычно, заело — я его давненько не смазывал, хотя неоднократно собирался. Я стоял спиной к сидящему на постели и всем телом ожидал удара, который свалит меня на пол, радуясь, что мне хотя бы не придется смотреть в лицо смерти.
— А я тебя давно здесь дожидаюсь, — прозвучал голос позади меня.
Моя рука замерла, перестав судорожно дергать засов. И вокруг стало спокойно и тихо. Я глубоко вдохнул воздух, пропитанный запахом плесени от гниющего тростника, и только тут почувствовал саднящую боль в лице, оцарапанном о щербатый угол двери. Потом медленно повернулся, прислонившись спиной к стене.
