— Это довольно неприятно, — сказал Глухой.
— Что ж, ничего не поделаешь, бывает.
— Но и я, кажется, в свое время, подстрелил вас?
— Верно. Из дробовика.
— Выходит, мы квиты?
— Не совсем. Дробовик будет посерьезнее, чем пистолет.
— Вы, наверное, пытаетесь проследить, откуда я звоню, детектив Карелла?
— Как мне это сделать? Я тут кукую один-одинешенек.
— Нехорошо говорить неправду, — сказал Глухой и повесил трубку.
— Ну как? — спросил Карелла Уиллиса.
— Итак, мисс Салливан? — сказал тот в трубку, затем пожал плечами. — Все равно спасибо. — Он закончил разговор и, посмотрев на Кареллу, проворчал: — Не помню уж, когда нам в последний раз удалось проследить, откуда звонят.
Хэл Уиллис был самый низкорослый детектив в отделе — он едва-едва соответствовал минимальному стандарту в пять футов восемь дюймов. У него были худощавые руки и беспокойные карие глаза игривого терьера.
Упругой походкой он подошел к столу Кареллы. Казалось на ногах у него не полицейские ботинки, а кроссовки.
— Он еще позвонит, — буркнул Карелла.
— Послушать со стороны, так трепались два старых приятеля.
— В каком-то смысле мы и есть старые приятели.
— Что мне делать, если он опять объявится? — спросил Уиллис. — Нести всю эту ахинею?
— Нет, он парень смышленый. Он никогда не занимает линию больше, чем пару минут.
— Чего ему нужно? — спросил Уиллис.
— Черт его знает! — отозвался Карелла и вспомнил слова, которые только что произнес: «В каком-то смысле мы и есть старые приятели».
Он поймал себя на том, что почему-то перестал рассматривать Глухого как Главного Врага. Интересно, было ли это как-то связано с тем, что его жена Тедди была глухой от рождения? Странно, что он вообще стал воспринимать ее как глухонемую, только когда заявил о себе Глухой. Он никогда не испытывал трудности в общении с Тедди. Ее глаза были ее ушами, а ее руки говорили очень многое. Тедди могла с помощью жестов устроить настоящий шквал и, напротив, закрыв глаза, заставить мужа тратить гнев впустую. Глаза у Тедди были карие, темные, почти как и ее волосы. Этими глазами она внимательно следила за его губами, за его пальцами. Последние отлично освоили азбуку глухонемых, которой она его научила. Тедди была красивая, страстная, отзывчивая и страшно проницательная. И еще она была глухонемой. Но последнее для него было нечто вроде той черной бабочки, которую она вытатуировала на плече давным-давно, — это были лишь внешние приметы женщины, которую он любил.
