Тут поднялся лама-хозяин и сказал:
— Ты говоришь языком та-дзе не очень хорошо, но речь из твоих уст течет, как вода в ручье, а религия твоя так же высока, как звезды в небе. Ночь, мною проведенная, была бессонна, но я познал господина небес и земли. Будь в Богд-ууле, пока я не вернусь туда, и тогда я смогу услышать тебя снова и все услышанное записать, чтобы потом поведать о том моим братьям!
Он укрепил на животных мельницы и поднял своих пастухов. При расставании попросил:
— Дай мне слово из своей Священной книги, чтобы душа моя в пути могла радоваться!
— Что ж, слушай: «Бог есть любовь, и кто в любви живет, пребывает тот в Боге, а Бог в нем»!
— Это очень глубокое, прекрасное слово… Дай мне еще одно!
— Бог есть душа, и кто ему молится, должен не в чукур, но в душе и бытии молиться!
— Об этом я особенно должен подумать. Будь счастлив!
Он пришпорил коня. Я знал, что заронил в сердце его искру, которая непременно вспыхнет ярким пламенем.
Чем ближе мы подъезжали к обители святого, тем оживленнее становилось движение. Поминутно, то нам навстречу, то попутно, спешили всадники. Повсюду замечал я «Ом мани падме хум». Видя старания сих несчастных постичь истинного бога, находясь на ложном пути, я понял, что сильнее всего жаждал стать миссионером, и искренне радовался, что за столь короткое время так много говорил с Шангю о религии.
— Разве не слыхал ты, как шаби говорил, что долгое время учениками у великого святого состоят восемь орос?[21] Чье же учение истинно? — спрашивал он.
— Этих орос я должен сперва увидеть. Истинный верующий никогда не станет чтить Бокте-ламу.
Шаби действительно рассказывал про русских учеников святого, и мне не терпелось увидеть их. Я не мог представить, что восемь христиан способны избрать такую стезю.
Наконец достигли мы и Богд-уула. Это был отнюдь не самый большой палаточный лагерь. Ни одна палатка не обошлась без чукур, и вся «святая гора», по названию которой именовалась и эта область, была изображена на молитвенных мельницах. Уже издалека я легко узнал и Падму — пещеру, название которой означало «Цветок лотоса».
Гора, ближе к вершине которой зияла огромная пещера, и действительно походила на огромный лотос. От пещеры протянуты были два каната. Тот, кто желал пообщаться со святым, должен был сперва подняться по одному канату на головокружительную высоту, свершить там обряд, а затем по другому канату спуститься вниз. Внизу стоял лама и давал всем желающим исчерпывающие сведения. Повсюду виднелись мельницы с начертанными на них формулами: «Ом мани падме хум». И на всем пути от лагеря до гор тянулись по земле многократно повторенные слова формулы, и сотни паломников, идущих спина в спину, бросались ниц в благоговейном экстазе молитвы. Многие из них едва влачились, тяжко дыша, сгибаясь под грузом данных ламой книг. Они принимали обет прочесть все молитвы, коими, возвращаясь, становились отягощены.
