Наконец настал банный день — мы дошли до неглубокой речушки. И можно было помыться не местами, а полностью погрузиться в манящую зеленоватую воду. С наслаждением я сняла с себя пропахшую потом одежду в огороженном для женщин четырьмя фургонами пятачке. Долго купалась в прогретой летним солнцем воде и смотрела как стайки небольших рыбок шарахались от наплыва посетителей. Вылезать категорически не хотелось.
Женщины стирали одежду, дети носились вдоль берега, то ныряя, то выпрыгивая из воды. Мужчины боролись, соревновались кто дальше и быстрее проплывет и подтрунивали над довольными бабами. Знаменитой четверки среди моющихся не было. То ли купание для эльфов было необязательным, то ли они предпочитали уединение. Ловя себя на мысли, что я не против поглазеть на них без одежды, я с наслаждением натягивала на себя чистую рубаху.
А потом мы с Таюшкой сидели поодаль среди камышей на больших гладких камнях и болтали ногами в воде.
— У вас женщины совсем юбки не носят? — Таюшка смотрела на мои потертые джинсы, которые, впрочем, отлично показали себя во время похода.
— Почему же, носят. И платья носят. Только другие, не такие, как тут.
— Раскажи, какие?
— Ой, Таюш, у нас такие юбки, — я мечтательно закатила глаза, — вот такой длины, — я показала, чуть ниже ягодиц. — Кирд бы тут умом тронулся.
— Не может быть, это же все ноги видать! И не только ноги. Срам какой!
— Ха! В этом и смысл. У нас чем меньше женщина одета — тем интереснее. — меня что-то понесло. Я скинула вниз рубаху через широкий вырез и оставила ее только на груди, оголив плечи. — А вот так чтобы наверху было. И можно в клуб, на танцы. — и мечтательно завертела головой.
— Надо же…
На круглые глаза было приятно смотреть. Я даже прикинула, как она сама будет смотреться в коротком платье.
— Ой, что это у тебя. — Таюшка ткнула на мое плечо, где красовалась татуировка в виде взлетающего дракона.
— Да так, — я натянула рубашку обратно, — по молодости сделала.
Я отлично помнила, как в свое шестнадцатилетие пошла в салон и наколола свою первую и единственную татушку. Взрослая была. Родителям ничего под страшным запретом. И как тщательно прятала ее, так же как и сигареты. Но удавалось это недолго. В конце концов мое творчество заметили. Хотели всыпать по первое число, но потом передумали. Сработал воспитательный момент. Взрослая, значит взрослая. И тут же изменился ряд моих обязанностей по дому.
А татуировку чаще приходилось скрывать, чем показывать. Вряд ли учителя в школе оценили мое самовыражение. Потом, преподаватели в институте реагировали на нее неоднозначно. А мужчины лезли часто не те, которых хотелось бы видеть рядом с собой. Впрочем, это уже заслуга не татуировки. И только на третьем курсе я поняла, что мешать она мне не мешает. И что это действительно прикольно. Но тогда я уже была к ней равнодушна.
