Как если бы ты был масоном, но без связей в обществе и без парадного облачения.
— Я так понимаю, что во всех барах на курении поставили крест? А в клубах? — спросил я, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
— Клубы… не знаю, честно говоря, я ни в одном не состою…
— Возможно, хотя бы там еще разрешено, — предположил я.
— Черт его знает. Жаль, что ты уезжаешь в Белфаст: если погода не испортится, в Дублине будет отменная веселуха!
— Ага, слышал, Блумов день. Что-то связанное с Джеймсом Джойсом.
— Точно. Я-то эту книженцию не читал. Плохой из меня читатель. И вряд ли когда исправлюсь. Недавно, прикинь, поставил спутниковую тарелку. Четыреста каналов, один другого круче! При нынешней суматохе никто почти уже и не читает. А ты видал, какая книженция толстая? Зато сюда приедет целая толпа знаменитостей. Слышал, в «Грэшеме» поселилась Гвинет Пэлтроу.
— Да что ты!
— Ну. Говорят, она хорошо в литературе сечет, да и предки у нее, я думаю, ирландцы. Так что ей тут самое место.
— А кто еще будет?
— Точно не знаю. Лиам Нисон, думаю… люди вроде него. Известные, типа.
— А кто был самым знаменитым из тех, кого ты возил в своем такси? — задал я вопрос, пытаясь проверить, действительно ли он таксист.
— Группа «Ю-Ту» — в полном составе.
— И как они тебе?
— Улетные парни, зуб даю! Потрясные ребята… Хотя Боно я ненавижу. Не выношу его. Призывал всех отстегивать в пользу Африки, а сам при всем при том, что ирландский музыкант, ни разу гроша ломаного не заплатил по налогам, хотя его баблом можно было бы погасить долги двадцати беднейших стран в мире. Говнюк!
— Он что, не заплатил тебе?
— Да нет, но мог бы и пощедрее быть. Все это было еще в те времена, когда у меня была своя машина, когда я извозом себе на хлеб с маслом зарабатывал. В восьмидесятых. Хорошо бы еще раз когда-нибудь повстречаться с ребятами, — грустно произнес водитель, и в зеркале заднего вида я перехватил его задумчиво-мечтательный взгляд.
Когда-то у него была своя машина и он зарабатывал извозом деньги? А что же он сейчас делает?
Нет, он не таксист… Теперь я был начеку и нисколько не удивился, когда он заорал:
— Твою мать!!! Слышишь? Черт меня побери!
— Слышу — что?
— Вот это: «бамп… бум… бум… бумп».
— Ничего не слышу.
Он улыбнулся нехорошей улыбкой, оскалив щербатые желтые зубы.
— Мда, кажись, проколота левая шина спереди. На заднем сиденье, возможно, ты и не почувствовал ничего. Не возражаешь, я выйду погляжу? До вокзала тут всего-то минут пять, мне не хотелось бы возиться, менять колесо.
