Нравится мне это или нет, но существование евнухов считалось естественным явлением в том мире, в котором жил Гэбриэл.
На второй день к вечеру, когда солнце казалось всего лишь мазком кирпичной краски, на палубе парохода неожиданно развернулась бурная деятельность. У всех моряков были решительные и напряженные лица.
До меня донесся голос капитана Шарпстоуна. Голос звучал негромко, но весьма и весьма убедительно.
— Прошу вас спуститься вниз, мистер Мэйсен. — В полумраке я с трудом мог различить темный силуэт стоящего на мостике шкипера.
Не в силах победить врожденную любознательность, я спросил:
— Что случилось?
— Ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. Прошу вас покинуть палубу.
К этому времени матросы уже сняли брезентовый чехол с пушки, некоторые продолжали возиться с пулеметами.
— Немедленно спуститесь вниз, мистер Мэйсен. Если вы этого не сделаете, я прикажу команде увести вас. Ради вашей же безопасности.
Я неохотно покинул палубу и прошел в пассажирский салон.
Там царила напряженная тишина. Гэбриэл смотрел в иллюминатор, нервно ломая пальцы.
— Что происходит? — спросил я. — Почему команда готовит к бою пушки и пулеметы?
— Всего лишь предосторожность, — ответил Рори. — Никаких оснований для беспокойства.
Сказано, конечно, прекрасно — но я не мог не заметить, что Ким и Дек страшно встревожены.
— Насколько часто это происходит? — не унимался я. Мне стало ясно, что у этих людей есть враги и что именно сейчас они, пользуясь полумраком, могут напасть на нас.
Я сел и, напрягая слух, стал ждать первых выстрелов.
Как вы, наверное, понимаете, ужин на сей раз запоздал довольно сильно, да и состоял всего лишь из наскоро приготовленного омлета. Когда мы уже заканчивали трапезу, репродуктор внутренней переговорной системы издал свистящий звук. Услыхав коллективный вздох облегчения, я понял, что это был сигнал отбоя тревоги. Потом послышался топот многочисленных ног: матросы расходились по своим обычным рабочим местам или торопились в кубрик.
Что бы это ни было, на сей раз, похоже, обошлось без пальбы.
Однако возня вокруг пушек и пулеметов давала обильную пищу для размышления. Вернувшись в свою каюту, я принялся строить догадки о том, кого так боялся встретить в открытом море капитан Шарпстоун.
Утро почти не принесло с собой света. Лишь далеко на востоке на линии горизонта возникла полоса цвета запекшейся крови. Полоса постепенно расползалась по темному небу, как кровавое пятно по одежде.
