Время от времени море, насылая на мой плот особенно большую волну, заставляло его извиваться в конвульсиях. Когда это случалось, «почва» вздымалась на высоту моего роста. Устоять на ногах было невозможно, и я валился как подкошенный на зеленый дерн.
Вместе с дождевыми облаками приходила темнота, и я возвращался в кабину истребителя. Там я дремал или жевал листву триффидов, наполнявшую рот горьковато-сладким соком. Иногда мне удавалось убить с полчаса, занявшись чисткой пистолета или ревизией сигнальных ракет.
Надежда, как правило, весьма хрупкое чувство, и несмотря на то что ее лелеют и холят при помощи вливаний оптимизма, она имеет тенденцию время от времени умирать. Тем не менее окончательно надежды я не утратил. В частности, я надеялся, что меня не унесет далеко в открытое море, я не окажусь вдали от твердой земли. Я знал, что преобладающие у южных берегов Англии течения поначалу понесут мой плот в юго-западном направлении. Позже, слившись с Гольфстримом, они повернут на север и, минуя Корнуолл, вынесут меня в Ирландское море. Дом и семья окажутся не очень далеко. Во всяком случае, я на это надеялся…
Через некоторое время у меня зародилось подозрение, что я на острове не один. Я уже говорил о том, что, просыпаясь ночью, иногда видел за пластиком колпака кабины чье-то лицо со сверкающими глазами. Мне даже казалось, что это лицо обрамляла немыслимая грива волос. По утрам я убеждал себя, что эти ночные визиты — всего лишь сон.
Однако постепенно я начал обнаруживать и более вещественные улики. Однажды, вернувшись с работы на яхте, я увидел на крыле пару крыс со сломанными шеями. Они были сложены аккуратно бок о бок. Создавалось впечатление, что это чье-то подношение. А однажды утром до меня издалека долетел, как мне показалось, человеческий голос, распевающий нечто вроде: «Дэд-дэд. Дэд-дэд-дэд».
Скорее всего это были искаженные расстоянием крики чаек.
Но я все-таки решил провести небольшой эксперимент: привязал бисквит к взятому из аптечки бинту и закрепил его на фальшборте яхты с таким расчетом, чтобы до лакомства не могла дотянуться даже самая атлетичная крыса. Поставив приманку, я отправился в свою обычную прогулку к «берегу», а когда вернулся через час, увидел, что бинт свободно развевается на ветру. Бисквит исчез.
После этого события небеса стали казаться мне не такими ржавыми. Возобновив работу у яхты, я вдруг с удивлением поймал себя на том, что насвистываю какую-то веселую мелодию. Насвистываю! В глубине моей души вспыхнул огонек оптимизма.
