Философская сказка | страница 68



— Есть ведь танцы, когда друг друга не касаются. Джерк, например.

Она включила приемник. Полилась нежная, медленная музыка.

— Это разве джерк? — спросил Пьер.

— Да нет, больше похоже на вальс. Попробуем все-таки?

И, не дожидаясь ответа, держа транзистор в вытянутой руке, девушка закружилась на месте под изумленным взглядом Пьера.

— Ну, что же вы? Будете танцевать?

Пьер тоже принялся кружиться, сначала неловко, потом разошелся. Гастон, придя за своим напарником — тот стал глух ко всем гудкам, остолбенел при виде странной и грустной картины: парень и девушка, такие ослепительно юные, вместе танцевали венский вальс, разделенные решеткой и колючей проволокой.

Когда отправились дальше, за руль сел Гастон. Пьер протянул руку к радиоприемнику на приборном щитке. Тотчас зазвучал вальс Маринетты. Пьер откинулся на спинку сиденья, словно витая в блаженных грезах. Ему вдруг показалось, что простирающийся вокруг пейзаж удивительно подходит к этой музыке, как будто что-то общее, родственное есть между Бургундией в цвету и Веной времен империи и Штраусов. Мимо проносились старые дома, приветливые и исполненные благородства, плавные округлости холмов, нежно-зеленые луга.

— Странное дело, — сказал он наконец, — до чего же красивый пейзаж. Десятки раз я проезжал здесь, и никогда не замечал.

— Это все музыка, — объяснил Гастон. — Знаешь, как в кино. Если хорошо подобрана музыка, сцена куда лучше смотрится.

— И еще ветровое стекло, — добавил Пьер.

— Ветровое стекло? Как это понимать?

— Как-как! Получается, что пейзаж за стеклом, ясно?

— А-а, значит, по-твоему, ветровое стекло для того придумано, чтобы защищать пейзаж?

— В каком-то смысле так и есть. И пейзаж за ним сразу становится красивее. А почему — не знаю.

Но подумав немного, он поправился:

— Нет, я знаю, почему.

— Ну валяй, говори. Почему это за ветровым стеклом пейзаж становится красивее?

— Я, когда был маленький, любил ездить в город, смотреть на витрины. Особенно под Рождество, конечно. На витринах все было так красиво разложено, на бархате, кругом — гирлянды, еловые ветки. А стекло — оно близко не подпускает, не дает потрогать. Когда мы заходили в магазин и просили показать что-нибудь с витрины, все вдруг оказывалось не так красиво. Теряло свою прелесть, понимаешь, что я хочу сказать? Ну вот, а здесь, за ветровым стеклом, пейзаж как будто на витрине. Красиво, и не потрогаешь. Потому, наверно, он и кажется лучше, чем на самом деле.

— Короче говоря, — заключил Гастон, — если я тебя правильно понял, автострада — это красота, но только для глаз. Не стоит останавливаться и протягивать руки. Не трогать, запрещено, лапы прочь!