Невыспавшийся кардинал, войдя в свой кабинет, увидел на столе свою закладную записку, как он того и пожелал накануне.
Ее положил туда стоявший перед ним Сирано в изорванном и покрытом пятнами камзоле.
ЗАКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Всадник на усталом, еле передвигающем ноги коне, оставив позади не одну сотню миль, остановился у ватиканских ворот. Конь поник головой, готовый упасть. Всадник соскочил на землю и любовно похлопал его по взмыленной шее.
Наемник-граубинденец с длинной шпагой на боку - направился к приехавшему с наглым угрожающим видом.
- Пакет! Его святейшеству папе! - по-французски произнес путник.
- Чего бормочешь, будто сопли нос забили! - грубо по-немецки крикнул граубинденец.
Приехавший незнаком был с этим языком, а страж, видимо, хоть и знал французский, как все швейцарцы, не желал на нем говорить.
- Немедленно пропусти меня к его святейшеству, я - гонец самого его высокопреосвященства кардинала Ришелье.
- А что же твой Ришелье? - заявил страж, протягивая руку для приема обычного подношения, пусть и не слишком тяжелого кошелька, по приезжий или не понимал этого, или не желал понять.
Запыленный, усталый с дороги, он не хотел терять времени и, считая, что упоминание кардинала Ришелье служит достаточным аргументом, отодвинул стража в сторону, чтобы пройти в ворота в ватиканской стене, но страж вздыбил усы, оскалил желтые зубы, прокричал немецкое ругательство и обнажил шпагу.
Происшедшее за тем надолго запомнилось граубинденцу. Шпага его неведомо как вылетела из руки и взвилась к небу, потом со звоном ударилась о камень дороги.
Испуганный страж, уверенный, что сейчас его убьет проклятый француз, бросился бежать, взывая о помощи.
К нему уже спешили два граубинденца, на ходу выхватывая шпаги.
Приехавший тем же непостижимым приемом выбил одну за другой шпаги у поочередно вступивших с ним в бой стражников, но не ранил ни одного из них. Теперь к нему с алебардами наперевес бежали еще несколько наемников.
Но властный голос остановил их.
К приехавшему направился офицер-швейцарец, командовавший охраной ватиканского дворца.
Он видел необычайное искусство гонца и, имея на это свои виды, почтительно приветствовал его:
- Прошу извинения, синьор, за доставленное вам беспокойство моими солдатами, но, надо учесть, что именно за это им выплачивают жалованье из ватиканской казны. Так о чем вы не смогли договориться с моими молодцами, заставив теперь меня наложить на них серьезные взыскания? Денежные, конечно, ибо все мы работаем за деньги, и они служат нам и средством существования, и дисциплинарного воздействия. Какой смысл сажать их на гауптвахту и бесплатно кормить! Не лучше ли за неумение фехтовать оштрафовать? Не так ли, синьор?
