- Конечно, кардинал, мы с вами запрещали только поединки чести между двумя противниками, - говорил король, - но отнюдь не все виды сражений, иначе нам пришлось бы капитулировать даже перед Испанией.
- Это так же не может случиться, ваше величество, как победа одного безумца над ста противниками.
- Но в шахматах, ваше преосвященство, я люблю пожертвовать вам все фигуры, чтобы последней поставить мат.
- Но перед костром у господина Сирано де Бержерака не будет ни одной фигуры для жертв, кроме самого себя.
- Посмотрим, посмотрим, - нетерпеливо завертел выставленной вперед головой король. - Не пора ли закрывать Нельские ворота и зажигать костер?
- Все придет в свое время, если Господин Сирано де Бержерак не опомнится и не опоздает.
- Вы допускаете, что он может струсить?
- Это его единственный путь к спасению, но ведущий, увы, в Бастилию за стократное нарушение вашего запрета на дуэли, ваше величество.
- Неужели стократного? Ну и молодец! - не удержался король от возгласа. - Кстати, не ваши ли это монахи выстроились чуть ли не солдатским строем перед сваленными дровами и хворостом?
- У каждого из них к груди прижато по два-три тома сочинений Декарта.
- Полит ли хворост маслом? - осведомился король.
- Уже зажгли факелы, ваше величество.
- Кажется, я прозевал фигуру, - рассердился король. - Вы заговорили меня. Впрочем, не Сирано ли это появился между костром и толпой монахов? Вооруженный против безоружных! Где же тут равенство сил?
- Но за монахами вы можете увидеть толпу истинных католиков. У них найдется чем сломать даже лучшую шпагу.
- Надеюсь, и шею еретика?
- Да, - задумчиво заметил кардинал, - его действия можно расценить и как еретические, направленные против буллы папы.
Монахи меж тем подошли к просмоленным поленьям я предусмотрительно политому маслом хворосту и подожгли костер.
Пламя взвилось к небу, вызвав вопль восторга у всех, кто находился по обе стороны Сены.
Огонь отразился в воде и заплясал бегущими отсветами и бликами, словно на водную твердь рассыпали воз бриллиантов.
Осветились мрачные контуры Нельской башни и запертыми на ночь воротами.
- Какая прелесть! - воскликнула графиня де Белье. - Маркиз, вы заслуживаете награды!
- Зрелище еще впереди, - пообещал маркиз.
И тогда между столпившимися монахами и костром возникла одинокая фигура стройного, совсем еще молодого человека.
Не обнажая шпаги, он крикнул так, что его было слышно не только на обоих берегах Сены, но и во дворце:
