В своей надежде на будущее России Федотов делает ставку веры. Однако это — «ставка Паскаля» — вера-вероятность, вера в будущее от неуверенности в настоящем. Религиозно-культурный оптимизм Федотова питается скрытым социально-историческим пессимизмом и, быть может, личным отчаянием. По мере того, как нашему мыслителю становилось труднее «дышать тяжким воздухом земли», его оценки революции и «пореволюционной» судьбы России становились все более сдержанными, мучительно реалистичными. В его сознании когда-то пересеклись социализм и православие, а теперь явственно проступил крест, на котором распята Россия. К смерти ли? К воскресению? Несомненно одно: Федотов был творчески жив Россией, и Россия была молитвенно жива для Федотова.
В. Бойков
_______________________
1 См.: Федотов Г. П. Тяжба о России // Современные записки. 1936, № 62. С. 358-375
2 Там же. С. 375.
3 Там же. С. 373.
==38
С.-ПЕТЕРБУРГ, 22 АПРЕЛЯ (5 МАЯ) 1918 Г.
Hеслыханные страдания России едва дают решимость поднять пригнувшуюся голову и заглянуть вдаль. Но для тех, кто имеет мужество это сделать, за агонией России открывается катастрофа — уже всемирного значения. Одна из величайших сил, творящих историю наших дней, — социализм переживает время тяжкого кризиса, из которого он может выйти возрожденным или погибнуть, задавив под своими обломками европейскую культуру.
В России нет сейчас несчастнее людей, чем русские социалисты, — мы говорим о тех, для кого родина не пустой звук. Они несут на себе двойной крест: видеть родину истекающей кровью и идеалы свои поруганными и оскверненными в их мнимом торжестве.
И ко всему этому присоединяется сознание, что именно попытка реализации этих идеалов — повинна, в какой-то еще не подлежащей определению мере, в гибели России.
Мы целый год с невыразимой болью созерцали, как влачится в грязи красное знамя, как, во имя братства и справедливости, бушует ненависть, алчность и вожделение. Зверь не может досыта упиться кровью, животное — отвалиться от корыта с помоями.
Именем социализма трудящиеся массы отравлены ядом подлинно буржуазной, мещанской жадности. Кто думает ныне о труде и его святости? Кто знает, что социализм есть организация труда, а не общественных столовых? Кто помнит сейчас об «идее рабочего сословия»?
