— Наверное. Только очень давно. А, может быть, не только люди.
— Их тринадцать.
Он кивнул.
— А Иегова? Христианский бог? Аллах? Они тоже существуют на самом деле? — я не был верующим, и потому мог позволить себе такой вопрос.
— Безусловно, существуют. Но понимаете, док, религия — это сложная штука. Когда появляются новые боги, старые объявляются злыми демонами.
— Следовательно, кроме ваших тринадцати богов, все остальные, в которых когда-либо верили люди — злые демоны.
— Да. Только не применяйте к ним понятие «зло», док. Многие из этих демонов бесследно исчезли во мраке времени.
— Хорошо, Апорит. У ваших тринадцати богов есть имена?
— Да, док.
— И кто же из них главный?
— Это сложный вопрос, док. Каждый вправе выбрать себе одного бога, наиболее соответствующего своему внутреннему «я» и считать его главным. И чем больше людей верят в одного бога, тем он могущественнее.
— И какого бога избрали вы?
— Мирто. Бога Смерти, Черного Обладателя Косы.
В комнате было тепло, но по моей спине внезапно пробежал холод.
— Бога смерти? — переспросил я.
— Мирто, — сказал он. Электрическая лампа на столе мигнула.
— А в остальных двенадцать тоже кто-то верит?
— Да. Если в богов никто не верит, они умирают.
— И все эти… верующие — пациенты нашей клиники?
— Не только.
Я обошел стол и сел в кресло.
— Послушайте, Апорит. Вы можете призвать какого-нибудь бога сюда? Например, вашего Мирто?
— Могу. Но мне будет сложно. И вы ничего не заметите, док. Потому что вы не верите.
— Ну, попробуйте, — попросил я.
— С доком Хэмфри мне было бы легче. Хорошо, я попробую.
Он закрыл глаза, раздвинул руки в стороны, зажав блокнот между коленями, и выдохнул:
— Мирто!
Ничего не происходило. Ничего и не должно было происходить, следуя здравому смыслу. Но мы находились в психиатрической клинике.
Вдруг лампа опять мигнула. А потом накал спирали начал увеличиваться, лампа сияла все ярче и ярче.
— Мирто! — прохрипел Профит.
На лампу уже невозможно было смотреть. Я никогда не отрицал существования паранормальных возможностей человека и потому с интересом наблюдал за проявлением одной из них.
Веки Профита дрогнули, и глаза его начали открываться… И я не увидел белков, его глаза были абсолютно черными, и они в упор смотрели на меня.
— Э фили! — прошептали потемневшие губы.
И тут мое сердце остановилось. Черные глаза торжествующе буравили меня в самом настоящем смысле этого слова, а сердце и не думало продолжать гнать кровь по моим артериям и венам. Клетки тела задыхались без кислорода, и я медленно начал умирать.
