Все эти суматошные действия сопровождалось сумбурными расспросами: «Голова сильно болит, сынок?», «Уколы-то тебе делают? И таблетки, таблетки, ты ведь пьёшь? Пей обязательно!», «А что врач говорит?» и сердобольными взглядами смотрели и дважды все мои девочки дружно ревели. Я крепился и сурово взирал на своих плакс из-под белой чалмы намотанных бинтов. В подробности случившегося я вдаваться не стал, ограничившись сообщением о банальной драке с детдомовским хулиганом. Мама всплеснула руками, схватилась за сердце и с состраданием произнесла, глядя на меня наполненными слезами глазами:
— Ах, эти детдомовские дети — чистое зверьё! Как можно драться кирпичом! Кто их только воспитывают! Хулиганы!
Дед Борис осуждающе покосился на маму, но ничего не сказал, только покряхтел и свалил в курилку. Мои самозваные дяди исчезли из палаты ещё раньше — недовольный Длинный беседовал с ними совсем не политкорректно — машину ему продали восстановленную после аварии и пока он не добрался до нехорошего обманщика Влада с техстанции, страдали от его сердитости любители покурить Федя и Миша.
— У него, наверное, ещё нож был. Детдомовские все с ножами ходят!
Важно заявила Алинка, а Маринка её дружно поддержала:
— Правда, правда! В соседней школе детдомовские учатся и все с ножами. Вот с такими! Нам знакомые девочки в классе говорили!
Мама расплакалась в третий раз, вспомнила нашу родную милицию, а я показал сестричкам кулак и скорчил зверскую рожу. Вышло у меня внушительно — наверное, сочная синева под глазами, да постоянная головная боль, заставляющая непрерывно морщиться при резких движениях, придали моим словам убедительности. Солнышки надули щёчки и виновато заёрзали на кровати. Потом вновь пришла ещё более сердитая медсестра — видимо, не всем санитарам хватило еды, многие остались голодными — отняла халаты и выпроводила моих хлюпающих носом женщин. Если Макс не явится на свидание с ней вечером, то мне тут будет душно, а Максу плохо.
После их ухода в палате сразу стало как-то темно и грустно, словно вывернули лампочку, на окнах задёрнули шторы и пошел нудный дождь. Я посидел немного, бездумно перекладывалс места на место пакеты, кульки икакие-то баночки, одарил выразительным взглядом вернувшихся курильщиков, сунувшихся было ко мне с какими-то вопросами, и ушел в коридор. Там я и наткнулся на помещение у запасного выхода, где спрятался за ширмой на подоконнике и пробыл там до самого ужина.
