-Моррин, ты, что ли ожил? – я с улыбкой обернулась и с ног до головы оглядела шокировано застрявшую в дверном проёме худощавую фигуру, втихомолку пребольно ущипнув себя за бедро: чтобы из облезлого и тощего волка получился ТАКОЙ мужик? Пусть и радующий глаз нездоровой синевой лица. А где искомый старец, где седая борода, я вас спрашиваю?! – Слушайте, тут что, центр пластической хирургии? Я тоже, пожалуй, к вам лягу.
-Куда ты к нам ляжешь? – не понял Маркин, протягивая брату бокал.
Я встала и по кругу, как музейный экспонат, обошла Воррока-старшего, с трудом удержавшись, от того, чтобы подёргать его за прядь длинных прямых волос.
-На переборку. Если из него вон что получилось, то, давайте уж и из меня модель сделаем. Признавайся, Мар, вы меня разыгрываете? Такой был волк крупный, а что имеем? Куда половина всего делась? Это точно ты, блохастый?– мне было и впрямь интересно: сам Маркин щеголял фигурой параметров „Мистер Олимпия“, которую очень выгодно подчёркивала грамотно выбранная одежда, и ростом Майкла Джордана, а Моррин оказался немногим выше Мары, намного тоньше брата, а фигуру под застёгнутым под самым подбородком одеянием а-ля священник, я и рассмотреть-то не могла. Только в общих чертах. Понравилось. Не люблю чрезмерно массивных мужчин.
Уже успевший отпить из бокала, Моррин едва не подавился, с усилием проглотил то, что было во рту и положил ту самую „Специфику применения...“ на стол.
-Алёна, у меня теперь руки есть. Ей-богу, отлуплю.
-О, знакомая истерика по поводу внешности. А тщеславие – это грех, между прочим... Верю, верю, – на всякий случай я отскочила подальше. Мало ли? А меня даже в детстве пороть некому было. Что, кстати, заметно. Ну нафига дразнить только что вставшего с предсмертного ложа оборотня? Я искоса вновь посмотрела на него. Вот так всегда: хочешь себе эльфа, как соблазнять будешь, продумываешь, а тут такое на горизонте появляется! Нет, честно: даже моего любимого француза переплюнул. В то время, как Мар, в настоящий момент пытавшийся слиться с обстановкой после моего „остроумного“ комментария, был бесстыдно и по серцеедски, не побоюсь этого слова, прекрасен, то его старший братец своим хищным и каким-то отстранённым от реальности типом красоты наводил на мысль прибить его на стенку в рамке и, вздыхая, любоваться долгими зимними вечерами. Это, наверное, какой-то защитный механизм у меня в мозгах включился... На мою задницу, в прямом смысле этого слова. Хорошо хоть, свою угрозу он в жизнь воплощать не спешил.
