На этом месте Юра замолчал, а рассказ подхватил «кожаный» паренёк.
— Дядь Гера, я не виноват! Я случайно её толкнул. Из-за ихней кухни выскочил и прям налетел. Я наконечник успел убрать! — Парень насупился. — Я уж извинился десять раз. Случайно ей нос копьём разбил и уронил. А эта… вторая… как заорёт!
Выяснилось, что на крик Светланы «Настю убили!» Юра вынесся, словно метеор, размахивая гигантским самодельным топором, и попёр на «кожаного» и Аню, пытавшихся как раз в это время поднять Настю на ноги. Нервы у дяди Геры окончательно сдали, и он, недолго думая, шмальнул в сумасшедшего топорщика. К счастью, основной заряд прошёл мимо, но немного подрало ухо, и сильно раскровянило скальп ближе к затылку. Вот.
Юра помялся и добавил:
— Вы, Иван Андреевич, не думайте. И за это, — он показал на повязку, — и за Настин нос я не в претензии. Повезло, можно сказать. А то, что этого придурка он повесил… так ему за это спасибо сказать надо. Серый Алишера так… как он ещё жив был — непонятно.
Юрка вздохнул.
— Максима жалко — хороший мужик был. Они сказали — он сразу умер.
Маляренко повернулся к «лысому».
— Пойдём, за столом поговорим. Нечего нам посреди степи болтаться. Приглашаю.
Лужин, слушавший рассказ Юры с каменным лицом, зло усмехнулся.
— Это твоё, что ли, что ты приглашаешь?
Иван выдвинул челюсть и обвёл степь рукой.
— Это ВСЁ моё.
Получилось очень внушительно. Рядом согласно кивнул Юрка.
На немыслимо удобных, по меркам этого мира, креслах от «Газели» в столовой сейчас сидели только Маляренко и Лужин. Юра, Серый и ребята Лужина ушли копать могилу и наводить какой-никакой порядок после утренних разборок.
Вид у дяди Геры был, прямо скажем, не ахти.
Иван, привычно устроившись во главе стола, налил два стакана бражки.
— Как его звали? Алексей? Светлая ему память.
Мужчины выпили.
— О делах сейчас говорить не будем. Не знаю, зачем ты сюда пришёл и привёл своих людей… но дальше не ходи. Дальше нет ничего. И никого. Я проверил.
Лужин глазами показал на стакан. Иван снова налил, и мужчины снова выпили.
— Ты…?
— Иван.
— Георгий.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Так вот. Иди домой. Когда оплачешь сына — приходи сюда. Я буду ждать. Обязательно приходи. Нам есть о чём поговорить.
Иван поднялся из-за стола.
— До встречи.
И ушёл, не дожидаясь ответа убитого горем отца.
Первым делом вернувшийся домой Иван отыскал и вернул в лагерь баб. Начинало смеркаться, и оставаться вне лагеря было небезопасно. От души обматерив растерянную Светку и пообещав завтра с утра выдрать её прутьями, Маляренко, сам не понимая почему, ласково обнял жену и увёл её в палатку.
