Ветер ослаб, снег пошел редко. Темно-лиловая туча уползала к югу, и вскоре все затихло. Густо светило отшлифованно-золотистое северное солнце. Обжигая глаза, блестели лужи. Над посветлевшей, сверкающей тайгой курилась синеватая дымка. Пушистый, ослепительно-белый снег набухал влагой и оседал. Потеплело. С лиственниц и берез падала вода, капли радужно вспыхивали. Тревожно пахло сырой прелью тайги, свежей карьерной глиной и снегом. Рядом гулко работали моторы под завязку нагруженных БелАЗов, слышался шум на строительстве жилого дома. Бреюще заходил на посадку самолет.
Николая Дунаева отыскал в малосемейном общежитии. Уже был вечер, его жена и ребенок спали. Николай, молодой, бородатый мужчина, уложил Василия на раскладушку, но тому не спалось, было тоскливо и как-то боязно. Чувство одиночества давило сердце, как никогда еще. Он ясно и остро почувствовал, что вошел в новую, большую и какую-то пока еще неуютную жизнь.
Дунаев помог Василию устроиться в бригаду монтажников-верхолазов подсобным рабочим; бригада строила вторую очередь уже действующего ремонтно-технического центра…
Одним ранним утром за металлическим столом в бытовке сидели звеньевой Левчук, мужчина лет пятидесяти, и бригадир Дунаев. Они спорили, указывая пальцами в мятый чертеж. Рядом переодевались монтажники, гремели цепями и карабинами предохранительных поясов, скрипели грязными, в голубовато-седой глине, сапогами, шуршали грубой брезентовой робой, стоявшей колом. Четверо резались в домино, язвительно-насмешливо подшучивая друг над другом, с размаху припечатывали костяшки на столешницу. Пахло потом. Плавал над головами папиросный дым. Дунаев горячился, нервничал, говорил громко, скреб толстыми мозолистыми пальцами в густой диковато-рыжей бороде. Левчук был спокоен, отзывался своим мягким южным говорком:
– Слушай, Микола, к какому бису, кажи, нынче монтировать кровельные панели? Ведь после сто потов с себя и людей сгонишь, чтобы гусеничным краном установить кресты и усе другое. Подождем панели из Киренска, они вскоро будут на месте.
– Не надо ждать.
– Надо.
– Не надо!
– Надо.
– Эх, упрямый ты хохол!
– Микола, сделаем так: пусть усе решают, як быть. Старший прораб, кажись, не против, но монтировать не ему – нам. Он – пан, ему нужен план, а нам нормально робить.
– И стоящий заработок, – сказал Дунаев. – Прежде чем ответите, мужики, вот что скажу вам: если не смонтируем панели в этом месяцы – не заработаем хорошо. До конца июля осталось девять дней. Навряд ли в ближайшее время придут конструкции из этого долбанного Киренска. Надеяться не на что. Надо пахать, делать деньгу. Добро?
