Уставший и грустный Кузьма рассеянно слушал приятеля, уже не в состоянии чему-либо радоваться или огорчаться.
Дядя уехал…
Отец дочитывал «Известия», мать смотрела телевизор, бабушка убирала со стола, а Кузьма ещё не вернулся с улицы. Как ушёл из дому часов в семь, так и не показывался.
Наступил десятый час — Кузьма не возвращался. Отец отложил газету в сторону, провёл рукой по уставшим глазам и спросил:
— Коли нет?
— Нет, — ответила мать. — Нет твоего Коли…
Отец взглянул на жену и ничего не сказал.
Наконец Кузьма вернулся.
Мать на минутку оторвалась от телевизора и сурово проговорила:
— Поешь и немедленно ложись спать. Завтра поговорим.
Бабушка поднялась с постели и принесла в комнату стакан молока, хлеб, котлету.
— Пусть поест на кухне, — сказала бабушке мать. — Разве вы не знаете, что здесь свет зажигать нельзя? — И она недовольно фыркнула.
Отец снова взглянул на жену и снова ничего не сказал.
Бабушка взяла тарелки и стакан и понесла их на кухню. Шла она медленно, а руки у неё дрожали, и от этого дрожал стакан на тарелке: тук, тук, тук — и молоко в нём плескалось.
Кузьма быстро поел и лёг: поскорее с глаз долой. Перекрестившись, сейчас же легла и бабушка на свою постель за ситцевой занавеской.
Сон не приходил к Кузьме. Он вздыхал, ворочался, но какое положение ни принимал — все они оказывались неудобными.
— Ты что, внучек? — спросила бабушка.
Кузьма не отозвался. Он не часто говорил с ней: о чём?
— Случилось что-нибудь?
— Нет, — отмахнулся Кузьма.
Заснуть он не мог. Бабушка тоже не спала, он чувствовал это, слышал её неровное дыхание, слышал, как иногда она шептала какие-то слова.
По телевизору передавали что-то очень весёлое, мать смеялась. Голоса отца не было слышно, он, наверное, не смеялся, а если и смеялся, то тихо. Потом мать стала говорить о каких-то билетах… Новом платье… Отец глухо произносил всего два-три слона, наверное, соглашался. И опять говорила мать.
Прошло полчаса, телевизор выключили. Отец и мать стали ложиться.
Кузьма не спал, бабушка тоже.
— Ты почему не спишь, баб? — спросил Кузьма.
— Старый человек я, внучек… Всегда поздно засыпаю…
— Всегда? — удивился Кузьма. — Каждый день?
— Каждый день… А ты впервой так…
Кузьма помолчал и вдруг сказал:
— Я за ёжиком ходил…
— За каким ёжиком?
Кузьма стал рассказывать об Остроносике, как он его поймал в лесу, как потерял, о дяде, который, оказывается, мог из своего ёжика сделать чучело, и о том, что дядя, наверное, не один такой на свете; о том, как захотелось ему, Кузьме, найти Остроносика, быть может, спасти его от смерти.
