«Но что будет дома? — тревожился Кузьма. — Когда я успею сбегать к Алику… Может быть, лучше всего зайти по дороге?.. Лучше всего — по пути… А если Алика не будет — всё равно оставлю у него…»
Обдумав всё, Кузьма ещё раз вздохнул и решил тоже вздремнуть — и ему и отцу сегодня пришлось встать довольно рано.
— Какие-то у тебя грибы чудные, — вдруг услышал он голос девушки, стоявшей в проходе.
Кузьма, боясь выдать себя, осторожно посмотрел на корзинку, которую он держал между ног. Лопух и сыроежки шевелились.
— Живые у тебя грибы, — продолжала девушка.
Кузьма пихнул корзинку под скамью и огляделся виновато. Отец дремал… Соседи напротив читали… Пожалуй, только одна эта девушка заметила, как подозрительно шевелились в его корзинке грибы.
— Раки, что ль, там у тебя? — не унималась девушка.
— Раки… — как можно тише отозвался Кузьма, думая о том, а ловят ли в это время раков.
Кузьма молчал, удивляясь тому, как медленно идёт время. Два пожилых дяди напротив перебросились фразами — они говорили о своём заводе. Засмеялась какая-то женщина; мальчик, видно совсем маленький, попросил пить…
А поезд все шёл и шёл, грохоча по голубым рельсам, стуча на стыках, громыхая по мостам, то вылетая на поляны, то снова прячась между стен лесов. До Москвы ещё оставался чуть ли не целый час езды.
Едва Кузьма успокоился — в вагон вошёл контролёр. Проснулся отец, двое заводских напротив стали шарить по карманам.
— У нас обратные, — говорил один из них, с усами и бородкой, не находя билетов. — Вчера билеты покупали… На ночь приехали… В стогу спали… Ужели выронили? Иван Петрович, а у тебя?
Контролёр уже подошёл к их скамейке, уже проверил у Василия Ивановича, у других, а двое заводских всё искали билеты, шаря по карманам, хлопая по ним.
— Иван Петрович!
— Да нет, Пётр Петрович, нету у меня!
— У тебя же ведь были!
— А не у тебя разве?
Пётр Петрович нагнулся и стал искать на полу, переставляя корзинки с грибами с места на место. Попросил он и Кузьму выдвинуть из-под лавки свою корзинку.
Кузьма побледнел и загородил корзинку ногами.
— Дружок, поторопись, а то нас, ветеранов труда, в отделение препроводят, — просил Пётр Петрович. — Позор!
— Коля! — строго сказал отец.
Кузьма, слыша, как тревожно и громко стучит сердце, словно оно было теперь снаружи, вытащил корзинку… Нет, ни лопух, ни грибы не шевелились.
«Молодец, Остроносик, — подумал Кузьма. — Получишь лишнее блюдце молока!»
Иван Петрович в конце концов нашёл билеты в одном из карманов, и всё уладилось. Кузьма снова задвинул корзинку под скамью, с тревогой думая, что же теперь может угрожать ему? Что ещё может случиться?
