Стоило раз взглянуть в эти глаза, чтобы у меня на веки веков исчезло воспоминание о том ужасном отце, который гнался за нами когда-то. Добродушный взгляд, худенький короткий полушубок, какой носят солдаты, борода почти вся седая, голова почти голая и какое-то Измождение всего тела этого старика поселяли сразу необыкновенную жалость. Так и хотелось увести его отсюда, из этой неуютной длинной комнаты, с лубочными картинами и тараканами, с этим народом, совершенно чужим для меня в ту пору… Эта мысль — увести его домой, уговорить мать помириться, сильно овладела мною; но среди моих напряженных мечтаний о том, как сделать, произошел разговор, который заставил меня призадуматься над необходимостью и благодетельностью этой меры.
Продолжая ласкать меня, отец, не осушавши глаз, спросил наконец:
— Мать-то знает ли?
— Ни-ни, боже мой! — не дав ответить мне, убедительнейшим шопотом произнес Филипп. — Ни-ни-ни, сохрани бог…
— Ну и слава богу… Уж потаись от нее, брат, — прибавил отец, обращаясь ко мне.
— Как можно! — сказала Марья, — да тогда она нас со свету сживет… и-и-и…
— Ну что там, — продолжал отец: — чего сживать… У нее своя часть, у меня своя… Я вины моей не таю перед нею, а что только мешаться не хочу… Будет!..
— Живого места не оставит, — продолжала Марья: — уж нам довольно известен ейный характер… Слава богу…
Не без значительной ненависти были произнесены эти слова; но отец, казалось, не слышал и продолжал:
— Ничего, как есть ничего-то мне не надо. И за то благодарен, что теперь-то дает, — слава богу! Больше мне ничего не нужно! Довольно пожадничал на своем веку… будет!..
— Пожадничал, да покаялся! — прибавила Марья значительно.
— Это пуще всего! — присовокупил Филипп: — это у бога за самое первое сочтено…
— И пожалуйста уж, — продолжал отец, — и ты-то не разжалобься! Ей-богу, ей-ей тебе говорю, ничего не надо… И не пойду я туда никогда… Я было уж совсем ото всего от этого отвык… Да и есть, что отвык уж. И трогать-то вас не мечтал… Тебя только иной раз поглядишь… Видывал я тебя-то!..
— И-и, матушки, что слез-то бывает! — проговорила Марья. — Как увидит где случаем — и плачет… Нажгут они его там, говорит: — пуще собаки сделают…
— Ну будет, Марья, эко нашла об чем…
— С чего ж не сказать? там уж и так, надо быть, напето ему про тебя…
— Уж да-алл-жно быть! — протянул сразу весь хор.
— Да и надобно, а как ты думаешь? — обратился к хору отец: — хвалить, что ли, меня надо?..
— Уж что за худое хвалить!
