— Норма! — Он с нежностью обнял ее.
Редактор теленовостей Йенс Кандер, ее сверстник, еще восемь лет назад был журналистом, репортером. Они встречались часто и Бог весть где. Сейчас Кандер выглядел неважно.
— Мы с женой написали тебе вчера письмо, — сказал он. — От всей души сочувствуем твоему горю, поверь!
— Я знаю, что ты это искренне, — сказала Норма, приглаживая коротко остриженные волосы. — Но, прошу тебя, не будем об этом! Я позвонила тебе, потому что мне необходимо кое-что уточнить. Уверена, ты поможешь.
— Всем, чем сумею. — Он обнял ее за плечи и повел к лифту. — Рассказывай…
В своем кабинете Кандер указал ей на черный кожаный диванчик, а сам сел за письменный стол, снял трубку и набрал номер.
— Биргит? Это Йенс. Выручай! Мне нужен тот выпуск «Мира в кадре», что давали вчера в восемь вечера… Там был репортаж о похоронах профессора Гельхорна и его семьи… его повторили еще в одиннадцать вечера… Знаю, что последних выпусков у нас нет… поэтому и прошу просмотреть главный!.. Можно прокрутить на моем мониторе?.. Конечно, не ты… Кто-нибудь из отдела хроники… Идет! Кланяюсь тебе… — Наберись терпения на пару минут, — сказал он Норме, положив трубку. — Так что там с этим служителем?
Она рассказала ему о причинах своего визита в самых общих чертах.
— Пока не знаю. Пытаюсь выяснить. Можно сделать его фотографию?
— Посмотрим. Мы работаем только с электронной телеаппаратурой! Так что снимок придется делать с экрана.
— Думаешь, плохо выйдет?
— Нет, почему. У ребят из отдела хроники и из архива полно всяких трюков. Получится как в ателье… ну, не на все сто, но почти…
— Ты меня очень обяжешь, Йенс, — она взглянула на него повнимательнее. — Слушай, что с тобой? Неприятности?
— М-да…
— С женой поругался?
В кабинет всунула голову молоденькая длинноволосая блондинка:
— «Бомбу в ирландском автомобиле» ты делаешь?
— Не-ет. По-моему, Генри.
— О’кей. — И дверь захлопнулась.
— Да нет, жена тут ни при чем, — сказал Йенс. — Я сам точно не знаю, в чем причина. Мне муторно уже несколько месяцев. Паршиво мне, и точка. Паскудно. Все время. С коллегами отношения хорошие. Работа классная, если считать, что рассказывать каждый день о близящемся конце света — обычное дело. Но мы все привыкли. На Ингу мне жаловаться нечего. Дети живы-здоровы. Во мне дело, во мне! Я сам себе осточертел, противно глядеть на себя в зеркало. Странно: с Ингой я еще ни разу об этом не говорил, а с тобой — с ходу.
— Потому что мы видимся раз в сто лет. Иной раз легче откровенничать с барменом в кафе, чем с близкими людьми, — сказала она. — Но почему ты себе осточертел?
