Как тут быть? Вспомнили, что шериф, польский еврей, говорит и по-английски и по-немецки. Пошли дальше, к шерифу.
Но шериф собрался куда-то ехать и уже сидел в телеге.
— Ступайте вы к черту! — сердито прикрикнул он на них. — Взбудоражили весь город! Годами носите одну пару башмаков! Некогда мне с вами возиться. Я еду за дровами. Прощайте!
И уехал.
Ганс упер руки в бока и сказал спокойно:
— Ну, мисс, придется вам потерпеть до завтра.
— Ждать? Ни за что, легче умереть! Только если вы снимете обезьяну…
— Обезьяны не сниму.
— Тогда тебя вздернут! Будешь болтаться на дереве, немец, ой, будешь! Обойдется дело и без шерифа! Судья тоже знает всю историю.
— Ну, так идем к нему без шерифа!
Однако мисс Нейман ошибалась: судья один во всем городе ровно ничего не знал об их ссорах. Безобидный старичок приготовлял свои снадобья и воображал, что спасает мир.
Он принял их, как принимал каждого, — учтиво и ласково.
— Покажите языки, дети мои!.. Сейчас я вам пропишу лекарство.
Оба замахали руками, пытаясь таким образом объяснить ему, что пришли не за лекарством. Мисс Нейман твердила:
— Мы не за этим! Не за этим!..
— Так чего же вам нужно?
Ганс и мисс Нейман заговорили разом, перебивая друг друга. Ганс слово, она — десять. Наконец, немку осенила удачная мысль: она указала себе на грудь в знак того, что Ганс пронзил ей сердце семью мечами.
— Ага, теперь понимаю! Понимаю! — обрадовался доктор.
Он раскрыл большую книгу и начал что-то в нее записывать. Спросил у Ганса, сколько ему лет. Оказалось — тридцать шесть. Спросил у мисс Нейман, но она не помнила точно, сказала, что, кажется, около двадцати пяти.
— All right![7] А как зовут? Ганс, Лора. All right! Чем занимаетесь? Торговлей! All right! — доктор задал еще какие-то вопросы. Они их не поняли, но на всякий случай ответили: «Yes»[8]. Доктор кивнул головой: вот и все.
Кончив писать, он встал и вдруг, к великому удивлению Лоры, обнял ее и поцеловал.
Она решила, что это доброе предзнаменование, и пошла домой, полная самых радужных надежд.
Дорогой она пригрозила Гансу:
— Я вам покажу! Вы у меня запляшете!
— Запляшет кое-кто другой, — спокойно отпарировал тот.
На другое утро к их лавкам подошел шериф. Оба — и Ганс и мисс Нейман стояли в дверях. Он пыхтел трубкой, она напевала:
— Дачмэн, дачмэн, да-ачмэн!
— Думаете идти к судье? — спросил шериф.
— Мы уже ходили.
— Ну и что?
— Шериф, голубчик! Дорогой мой мистер Дэвис! — взмолилась мисс Нейман. — Пойдите узнайте, что он постановил. А я в долгу не останусь… Мне как раз нужны новые ботинки. Замолвите там за меня словечко судье! Вы сами видите я одинокая, беззащитная девушка…
