На дамах были полупрозрачные шаровары разных цветов, открывающие взору их прелести, и воздушные накидки. Они шли, громко смеясь и разговаривая, не обращая внимания на то, какое впечатление производят своим видом. За ними, на расстоянии пяти-шести шагов, двигалась все увеличивающаяся группа людей, громко выкрикивавших язвительные насмешки в сторону барышень. Офицер, красный как рак, деланно улыбался, его правая рука все тянулась к сабле, но спутницы, видимо, его успокаивали.
— На Крещатике возмущенная толпа загнала двух дам в подобном одеянии в магазин, и только наряд полицейских смог их оттуда вызволить, — добавил Степан, поедая глазами зрелище, готовое в любой момент обернуться скандалом.
— Вы господин Марченко? — обратился к Петру улыбающийся румяный детина в красной фуражке с бляхой «Посыльный». — Извольте получить пакет и расписаться.
То, что он назвал пакетом, на самом деле было крошечным конвертиком. Степан шумно втянул носом воздух — запах стойкого, явно французского парфюма информировал, что послание от женщины.
— Как ты меня нашел? — удивился Петр, беря и небрежно распечатывая конверт. Достал маленький, сложенный пополам листочек мелованной бумаги, глянул мельком.
— Мне сообщили, что вы будете здесь или в «Варшавском кафе» на Лютеранской, за шахматами. Приказали дождаться ответа.
Петр прямо на листке написал несколько строк, спрятал его в конверт и отдал посыльному.
— Держи на чай! — Петр протянул ему мелочь, которую высыпал не глядя из портмоне.
Посыльный с поклоном и довольным видом удалился.
— Похоже, наша встреча прерывается? — с улыбкой спросил Кузьма.
— Нет, ведь сегодня памятная для нас дата, — покачал головой Петр. — Ровно год прошел.
— Вспомнил? — обрадовался Кузьма. — А то после занятий ты приоделся, словно собрался на бал.
— Была договоренность о встрече в Купеческом клубе, но потом я вспомнил о юбилее и все отменил.
— Понятно: партию в винт отменил, фараон[3] проигнорировал, а вот письмецо… — Степан лукаво подмигнул.
— Дружба — это святое, и никакая женщина не сможет нарушить наши планы на сегодняшний вечер, — серьезно произнес Петр. — Я ей сообщил, что занят, и просил перенести встречу на последующие дни.
— Ведь это юная баронесса? Похвали меня за мою прозорливость. Однако ей отказать… Такие дамочки не прощают кавалерам подобных проступков. — Степан страдальчески закатил глаза.
— Степан, откуда у тебя такие познания? Неужели и ты был кавалером титулованной особы? — захохотал Кузьма, но Петр остановил его взглядом.
