Началось небольшое столпотворение, но вскоре все построились.
— Рассчитайсь на первый-третий, и каждый третий — выйти из строя!
Из строя выходили с обреченным видом — догадываясь, что их ожидает. Один из них, Федорчук, не выдержал, упал на колени, стал есть землю, молить, чтобы позволили ему остаться в строю. Его место занял стоявший за ним Данилин, в империалистическую награжденный полным Георгием, наиболее опытный боец в эскадроне. Он был хмур и не нарекал на то, что занял чужое место в строю смерти.
— А теперь, оставшиеся, рассчитайсь на первый-второй и выйти из строя вторым номерам! — Когда команда была выполнена, Степан сообщил: — Пойду посоветуюсь с госпо… товарищем атаманом, а заодно допрошу эту золотопогонную сволочь!
Меня отконвоировали в одну из изб. В горнице было пусто, на столе стояла крынка молока, рядом лежала большая горбуха житного хлеба.
Конвоиры вышли и оставили меня наедине со Степаном.
— Здравствуй, Петр. — Степан обнял меня, удивив этим больше, чем пощечиной.
— Не могу ответить тебе тем же — у меня связаны руки.
— Извини за пощечину — ты же меня понимаешь, — тяжко вздохнул Степан. — Развязать тебя тоже не могу. Всюду глаза да уши — а товарищ атаман, чуть что заподозрит, не раздумывая, поставит к стенке. Присаживайся. — Он придвинул мне табурет, на другой уселся сам.
— Вы за кого? Кто атаман?
— Петр, извини, но здесь вопросы задаю я… Мы за себя. Центральная власть нам ничего не дает и дать не может, вот мы и организовали у себя республику, куда вошло семь сел. Я министр внутренних дел.
— Ты после университета здорово продвинулся, — не удержался я от иронии.
— Не завидуй — это большая ответственность. Например, что мне с тобой делать?
— И так понятно — к стенке золотопогонника!
— А как же наши совместные студенческие годы, наше братство, учрежденное на Владимирской горке, мечты о светлом будущем?
— Вот во имя этого светлого будущего ты меня и поставишь к стенке.
— Да, положение… Позволить тебе бежать я не могу… — Степан, поднявшись, стал нервно ходить вдоль стола. — А решать надо быстро… Ладно, приму удар на себя — атамана уговорю. Только ты меня не подведи! Башкой рискую!
Мы вышли из избы и вернулись к тому месту, где понуро стояли три шеренги унылых пленных, ожидавших своей участи. Вокруг столпились немногочисленные обитатели деревни: женщины, дети, а также несколько безногих инвалидов войны в шинелках и на костылях.
Степан огласил решение:
— Вторая и третья шеренги остаются жить, первая — в расход!
