, – объясняется тотальным отсутствием в краснофонарном квартале чувства греха. Ни «щекочущего», ни «упоительного», ни какого-либо еще. Скажем резче: пресность рекламируемого «блюда» (то есть блуда) объяснима, пожалуй, вопиющим дефицитом хоть какого-нибудь – хотя бы самого худосочного –
порочного искушения в этих узких, повседневно разящих марихуаной переулках, на загаженной набережной, на улочках, жалко иллюминированных, смахивающих на трехгрошовые декорации ада, – то есть повсюду, где плебейские витрины являют глазу смертельно скучающее, смертельно скучное человечье мясо, предмет тупой буффонадной механики.
Между тем каждый, кто общался с проститутками Большого Города, знает, что их среднестатистический клиент, то есть раздавленное, вконец изжеванное и выплюнутое урбанизацией (практически бесполое) существо – наведывается к ним, главным образом, для того, чтобы, надравшись до положения риз, наконец-то облегчить себя сагой про дурака босса, про дуру жену и, конечно, про отбившихся от рук дурацких детей, которые ни черта его, отца родного, не понимают, не ценят, не чтят. При этом проститутка, привычно поглядывая на часы и машинально мастурбируя, автоматически кивает клиенту, заплатившему ей втридорога. И нам понятно, почему клиент так раскошеливается: ведь еще великий русский классик научил послушливую руку обманывать печальную разлуку, но – если вернуться ко всегда актуальному вопросу о тяжести на душе, то – кому повем печаль мою? Да и как?
Поэтому в моей «Альтернативной Гимназии», где я была завучем (а директором стал мой, решивший сделать роздых от контрабанды, бразильский боцман), дело было поставлено как раз с учетом не реализованных доселе предложений, катастрофически отстававших от деликатного спроса.
...В витринах нашего заведения красовались девочки, по самое свое горлышко упакованные в строгую и вместе с тем элегантную гимназическую форму. Стиль формы был выдержан в соответствии с санкт-петербургскими образцами конца ХIX – начала XX века. Самые красивые были одеты по эталонам эдвардианской эпохи – разящая женственность, притом в острой клинической форме. Оттеняя свежую розовость, нежную смуглость, персиковую бархатистость кожи, – упомянутое горлышко каждой гимназистки обрамлял кружевной сливочно-белый воротничок. Такими же кружевами были декорированы и узкие манжеты запястий. На плечиках форменных, в цвет горького шоколада, платьиц трепетали (от легкого дыхания
