В кабинет, где сидела комиссия по госпитализации, мы прошмыгнули так, чтобы показать, что хотим занимать как можно меньший объем. Я намерилась расположить к себе собрание своей компетентностью вкупе со смиренностью самой нижай– шей. Я вкрадчиво лепетала: понимаю, для всех мест не хватает. Это так естественно! (Нас много, а всего остального мало.) Я понимаю, что пациент– ка безнадежна и моя просьба неприлична. Я понимаю, что негуманно просить врачей тратить на нее время и средства, когда они (врачи, время, средства) нужны людям, имеющим реальные шансы к полноценному возвращению в трудовой строй. (Меня не перебивали.) И все-таки... Хоть немножко облегчить предсмертные страдания... И, проглотив иголку Адмиралтейства: в качестве громадного исключения...
Мне был задан только один вопрос:
– Вы что – хотите, чтобы мы ее здесь вскрывали?
И уже в спину брошено:
– Она просто задохнется, вот и все.
На улице было мертво.
...Раствори меня этой осенней водой. Прими в землю, отпусти душу. Отпусти в землю, раствори душу, прими боль. Прими душу, раствори в земле, отпусти боль. Сделай же хоть что-нибудь!..
Я боялась, что циклоп рухнет. Я пыталась было взять ему такси. Но он сказал:
– Я еще в молочный зайду. Здесь всегда сметана и творог свежие.
Приползла домой.
Лежала, лежала.
Я не знала, чем защитить себя от смерти.
Мысленно принялась за письмо:
«Любимый, я всю мою жизнь, оказывается, сначала – летела к тебе, потом приземлилась и бежала к тебе, потом устала и шла к тебе, потом обессилела и ползла к тебе, а теперь, на последнем вдохе, – тянусь к тебе лишь кончиками пальцев. Но где мне взять силы – преодолеть эту последнюю четверть дюйма?..»
Получалось красиво. Но, проливая самые чистые слезы, я отлично знала, что месяца через два-три потребую свои письма назад.
Не было защиты от смерти.
Звонок пробил меня гальваноразрядом. Звонил телефон.
– Ну? И чего же тебе там сказали? – передразнивая кого-то очень похожего на себя, с любопытством прохрипела Монечка.
Вмиг я стала ужом на сковороде: «Тебе надо освободиться от избытка гормонов... Тебе надо заняться частичным восстановлением... главное, регулярно...»
– Так ты зайдешь к нам завтра? – перебила Монечка. – Заходи, ладно? – И прогнусавила медленно, как разборчивая примадонна: – Знаешь, чего я тебя попрошу? – Было похоже, будто она канючит «вкусненькое» или зовет в уборняшку. – Знаешь? Угадай! – Зашлась в долгом кашле. – Эн-ци-кло-педию! – проговорила она с комичной важностью. – Хочу про свою болесть все узнать. И картинки погляжу.
