— А, рыболовы! — обрадованно воскликнула она. — Нашли, нашли ваш мешок. Пойдемте, я провожу вас в багажную контору. Начальник поезда распорядился сдать его туда.
— Как же это вы… забыли? — на ходу спрашивала проводница. — Всем хлопот задали! Только мы с поездом подъехали — дежурный по станции бежит, телеграммой размахивает. Поищите, говорит, зеленый брезентовый мешок. В Лукашевке кто-то забыл. Стала я у двери, осматриваю, что выносят. Когда же все вышли, поднялась в вагон да сразу в тамбуре и увидела…
Проводница толкнула дверь низкого помещения с зарешеченным окном.
— Входите, — позвала она ребят.
Контора больше походила на склад. Вдоль стен и посередине стояли, как в библиотеке, полки, только на них размещались не книги, а чемоданы, сумки, корзины с наклеенными бумажками.
У окна за столом под лампочкой сидел пожилой человек в железнодорожном кителе и роговых очках. Он вопросительно вскинул усталый взгляд на вошедших.
— Петр Степаныч, хозяева мешка нашлись, — сказала проводница, легонько подтолкнув к столу ребят. — Ну, я пойду, а то надо еще кипятку принести.
Железнодорожник в очках строго посмотрел на Димку, потом перевел взгляд на Коську. Мальчики смущенно опустили головы.
— Та-ак! — протянул Петр Степанович. — Паспорта есть?
Димка и Коська отрицательно закачали головами.
— Н-да… значит, беспаспортные… Как же это, молодые люди, выдам я вам вещи без документов?
Ребята молчали, переминаясь с ноги на ногу.
Димка хмуро косился на блестевшую под лампочкой отполированную лысину Петра Степановича: «У, вредный!»
«Вредный» приподнялся из-за стола, задев головой железный абажур.
— Наверно, еще и без спроса уехали? А?
Дальше терпеть нудные вопросы очкастого не было сил, и Димка, набравшись смелости, сказал:
— Не верите? Тогда пропустите меня к полкам, и я найду свой мешок. Чужой человек не найдет.
Петр Степанович с живым интересом посмотрел на Димку.
— Да ты, я вижу, прыток!
Усмехаясь, он прошел в глубь склада и вернулся с рюкзаком.
— Ваш? — спросил он, бросив мешок на стол.
— Наш.
— Ну вот что: пишите заявление. Вот вам бумага и карандаш.
Димка присел на табурет, нерешительно положил перед собой лист бумаги. Он никогда не писал заявлений.
— Пиши, — приказал Петр Степанович. — «Начальнику станции Льгов-один». Написал? Теперь ниже посередине напиши: «За-яв-ление». Вот так. Только слово «заявление» пишется через «я», а ты написал через «е». В каком классе учишься?
— В третий перешел, — буркнул Димка.
