— Давеча видел: двое по берегу ходили с треногой. Что-то меряли…
— Должно, местность на карту снимали.
— А можа, плотину ставить надумали.
— Плотину б — да! А то речка совсем обмелела.
— Я в районной газете читал: под Киевом Днепр будут запружать.
— Далековато. Вода небось до нас не дойдет.
— Оно, верно, далековато. А то бы какое подспорье.
— Да уж польза была б… Первое дело — рыба поразвелась.
— Луга получшели б. А то уж больно сухи стали.
— А по мне, в колхозе флот заиметь, — встрял в разговор Маркелыч флотская душа. — Вот бы сразу и польза завиднелась.
— Ну, флот-то твой колхозу ни к чему, — вдавливая цигарку в подошву сапога, сказал рыжеватый мужичонка. — На кой он колхозу? Не морская держава.
— Не морская! — передразнил Маркелыч. — Ты, ядреный якорь, много-то во флоте разбираешься? Колхоз в Гремучий Яр все лето машины за камнем гоняет. Теперича скажи, много на той машине увезешь? А подгони баржу — сразу на полкоровника материалу. К тому же износу барже никакого. Кой ей леший сделается? Понимать надо. Я, милок, семь годов в Балтийской эскадре прослужил, полсвета обошел, в Цусимском сраженье участие принимал. А ты берешься мне о флоте рот разевать.
— Да уж слыхали, — буркнул рыжий. — На угольном складе плавал. Вроде как в обозе.
Дед подскочил с лавки, будто укушенный. Тряся перед самым лицом рыжего клокастой бороденкой, в которой застряла рыбья косточка из ухи, он зашипел гусаком:
— Ах ты, ядреный якорь, загни тебя в котелку! Да меня, можа, командующий к «Георгию» хотел представить.
— За чтой-то он тебя так полюбил?
— За геройство, вот за что!
— Угольной глудкой трубу сбил на японском броненосце, — пояснил кто-то из темных сеней.
Хата вздрогнула от дружного хохота. Дед растерянно развел руками, ошалело повертел головой, потом хлопнул себя по коленкам и тоже захохотал:
— Ведь придумают, черти окаянные! Глудкой по броненосцу.
— Ну чего к старику прилипли? — вступился кто-то. — Дело было не шуточное. Расскажи лучше, как тебя японцы по заднему месту секли.
— Что было, то было, — согласился Маркелыч, подсаживаясь снова к самовару.
— Ну, значит, шарахнули по нашему «Илье Муромцу» торпедою. Которые уцелели, посигали в воду. Гляжу, наше корыто выпустило из нутра пар и развалилось пополам. Ну мы, значит, и остались барахтаться посеред моря-океана. А кругом пальба, вода так столбами и вскидывается. Слева японец горит, справа наш на бок повалился. Мать честная! Тут уж дрыгать ногами ни к чему. Конец неминучий. Хоть бы, думаю, смерть геройскую принять, а то так — ни за понюшку табаку.
