Сократ разглядывал пергаменты молча, набычившись, старался унять все громче бухающее сердце. У него перехватывало дыхание, слезы увлажнили вылупленные глаза, весь он обратился в слух и зрение.
Краем глаза наблюдая за ним, невеличка Фидий стал пояснять, что, по его замыслу, новые Пропилеи Акрополя будут украшены мраморным фризом с изображением трех Эриний: Аллекто, Тисифоны и Мегеры, - пусть эти богини мщения символизируют защиту нравственных устоев и готовность истинной демократии покарать всякую несправедливость.
- А мог бы ты, Фидий, доверить исполнение этого фриза моему молодому другу? - Анаксагор кивнул на сопящего, вспотевшего Сократа. - Разумеется, когда он пройдет службу эфеба...
Фидий маленькими соколиными глазками уставился на Сократа, спросил, почти не пряча усмешки:
- А резец-то наш молодой друг держать способен?
- С восьми лет держу! - зычно брякнул юноша, торопясь ответить, пока дыхание вновь не перехватило, потому прозвучало это чуть ли не хвастливо, что не понравилось своенравному Фидию.
- Фаллос свой мы начинаем придерживать с еще более ранних лет, - изрек он с вызовом, - однако достойное ему применение находим куда позже, да и не всякому найти дано!..
Через мгновение Перикл и все его друзья-сподвижники неприятно поражены были захлебывающимся, навзрыдным смехом Сократа.
Чтобы замять неловкость, Анаксагор сообщил:
- Сократ уже выполнил самостоятельно несколько заказов.
- Вон как?! - почти надменно произнес Фидий. - А над чем же сейчас трудится этот разносторонне одаренный юноша?
Смехом преодолев робость и смущение, Сократ ответил сам, хотя великий скульптор обращался не к нему, а к великому Философу:
- Я теперь завершаю небольшую статую Силена для богатого дома Критонов. Они решили поставить этого демона плодородия в своем саду...
Сократ бы с немалой охотой подробней рассказал о новом интересном заказе, но Фидий прервал его:
- Уродливый пьяный Силен в буйном непристойном танце?.. Достоин ли он творческого вдохновения?!
- Силен Силену рознь! - дерзко возразил едва опушившийся рыжеватой бородкой юноша. - Мой хоть и пьян, а мудр, повидал, пережил, передумал много, но не возгордился мудростью своей - принес ее, как чашу вина, людям!..
- А этот юный язычок поострей любого ножа! - не удержался от восклицания дородный, курчавобородый Софокл.
Но Фидий не унимался в предубеждении своем, спросил, почти не пряча ехидства:
- И с кого же ты своего Силена ваять решил:
