Несколько раз ее пальцы сбивались с привычного ритма, и приходилось исправлять опечатки. Алекс, не выказывая недовольства, терпеливо ждал, когда снова можно начать диктовку. Наконец работа была завершена. Гринфилд озабоченно просматривал листки.
— Пока не все ясно, Митчелл, — заметил он. — Думаю, надо еще что-то сделать.
Натали воздержалась от предложений, поскольку поняла, что босс имел в виду. Даже не могла себя заставить сказать привычное: «да, сэр». Натянутая, как струна, она ожидала его дальнейших указаний.
Затем произошло нечто странное. Гринфилд вытянул заколку, придерживавшую узел волос на макушке Натали. Затем следующую. И еще одну. У Натали перехватило дыхание, гулко заколотилось сердце. После нескольких секунд неподдельного потрясения — и потери последних шпилек — Натали осознала, что ей необходимо вздохнуть: что-то заныло в груди и бурно запротестовало сердце, лишенное притока кислорода. К тому же она понимала, что должна как-то реагировать на поведение босса. Но не успела она подыскать слова, как Гринфилд заговорил сам.
— Прекрасные волосы, Митчелл, — похвалил он, пропуская между пальцами густые шелковистые пряди. Перегнувшись через плечо Натали, он положил на стол горсть шпилек. Затем принялся осторожно снимать резинку, стягивающую волосы в хвост. — Вы почувствуете себя куда лучше с распущенными волосами.
— Сэр… — Натали решила, что в столь поздний час лучше оставить тему ее волос в стороне. — Вы хотите, чтобы я сейчас напечатала для вас памятную записку?
— Нет.
Резиновое колечко легло на горстку шпилек. Пальцы Гринфилда растрепали оставшееся подобие прически, и он стал массировать Натали голову, не скрывая, что любуется ее длинными блестящими прядями.
— Хотите внести в текст какие-то изменения? — спросила она, с отчаянием понимая, что он уже забыл о работе и занят исключительно ее волосами.
— Может, попозже. Надо подумать. Теперь вы чувствуете себя лучше, не так ли?
— Да, благодарю вас, сэр, — выдавила она.
— Рад помочь вам, Митчелл, — промурлыкал Алекс бархатным голосом и, слава Богу, убрал руки. После того как Натали со всхлипом втянула столь необходимый ей кислород, Гринфилд тоном художника, собирающегося сделать завершающий штрих, сказал: — Я помогу вам избавиться от жакета. — И, снова склонившись к ней, уверенно занялся пуговичками.
Натали превратилась в изваяние.
— Немного наклонитесь вперед, и я стяну жакет с плеч, — приказал Гринфилд.
Выйдя из оцепенения, Натали стала лихорадочно соображать: речь идет всего лишь о жакете. Гринфилд не коснулся ее груди и вообще не позволил себе ничего лишнего. Она покорно подалась вперед, и Алекс осторожно освободил ее от жакета.
