Лиза, вновь оказалась в одиночестве, скучающе посматривала по сторонам, походя отмечала достоинства и недостатки танцующих, как внешность, так и умение вальсировать, как мужчин, так и женщин...
- Позвольте представиться мадмуазель, хорунжий Василий Арапов,- рядом с ней стоял перетянутый ремнями коренастый молодой офицер с щегольскими усами, в до зеркального блеска начищенных сапогах. Он смотрел на нее самоуверенным, наглым взглядом.- Вы позволите пригласить вас на тур вальса?
Его грамотная учтивая речь не соответствовала глазам, "горящим" и явно раздевающим ее. Тем не менее, изождавшаяся кавалера Лиза как загипнотизированная подала руку. Офицер крепко обнял ее за талию и сразу энергично закружил. Он танцевал очень уверенно, хоть чувствовалось, что давно не имел практики. И держал он ее так, словно свою собственность. Лиза даже почувствовала неведомое ей ранее волнение и какое-то подспудное чувство страха, опасности.
- Позвольте вас спросить, барышня, откуда вы знаете Решетникова?- задал неожиданный вопрос хорунжий, когда музыка временно смолкла, и он сопроводил Лизу, на место ее "дислокации"...
Вскоре и город, и область почувствовали, что такое Анненков и его "партизаны". Они энергично принялись "помогать" местным властям восстанавливать "законность и порядок". Отряды анненковцев рассылаемые во все стороны, творили суд и расправу, восстанавливали власть по подобию старой царской, от которой уже все успели поотвыкнуть. Но до Бухтарминского края было и далеко, и в условиях наступавшей зимы очень трудно добраться, по обледенелым, постоянно заметаемым снегом горным перевалам и серпантинам. Там все оставалось по-прежнему, в зыбком равновесии. Но там не лилась кровь, не реквизировали, не грабили, не пороли, не насиловали.
У Лизы Хардиной началось нечто вроде романа с хорунжим Араповым, сочетавшим некое подобие благородных манер с откровенным хамством. Ипполиту Кузмичу сразу не понравился ухажер дочери и он, благо почта теперь работала исправно, поспешил написать письмо Тихону Никитичу с просьбой охарактеризовать этого выходца из Усть-Бухтармы, Василия Арапова.
После торжественной встречи в Семипалатинске, Анненков решил, пока не закончилась навигация на Иртыше, посетить центр 3-го отдела Сибирского казачьего войска Усть-Каменогорск. Именно налаживание взаимодействия со штабом отдела и было основной целью его визита. Для быстрого развертывания его отряда в Партизанскую дивизию необходим приток "свежей крови". И именно в городах, станицах и поселках Иртышской, Бийской и Бухтарминской казачьих линий намеревался он навербовать большую часть личного состава своих новых полков. В Усть-Каменогорске он собирался оставить свою вербовочную комендантскую команду, по образцу тех, что уже функционировали в Омске, Павлодаре, Барнауле и Семипалатинске. И еще одну задачу собирались решить атаман и сопровождавшие его контрразведчики - инспекция уст-каменогорской крепостной тюрьмы, так называемого "Южно-Сибирского Шлиссельбурга". До Анненкова дошли слухи, что режим содержания в тюрьме чрезмерно либеральный и там спокойно пережидают "ненастье" большое количество активнейших большевиков, членов Усть-Каменогорского и Павлодарского Совдепов. Местные коммунисты вообще сидели уже с июня месяца, и над ними до сих пор не только не произведено суда, но даже не предъявлено никакого обвинения. Согласовав свои действия с командиром 2-го степного корпуса генералом Матковским, он вызвался по обыкновению быстро и решительно навести должный порядок, заодно показать, и городской управе, и штабу 3-го отдела, как надо не мешкая карать врагов России.
