Не доходя до моста, Ахмад свернул с дороги и стал спускаться к реке — пограничник следил, как он скользит по глинистому склону, подходит к воде. Пограничники знали этот трюк. Надо проплыть метров сто и вылезти под фермами моста, потом пройти под мостом по стальным балкам — и ты за границей.
Вода всегда холодная, и пограничник пожалел маленького узбека и его семью. И куда бегут? И от кого бегут? Сколько таких глупых, беззащитных людей. Пограничник смотрел, как Ахмад снимает рубаху, укладывает ее в пакет, смотрел, как он снимает штаны. Потом Ахмад шагнул под фермы моста и пограничник его уже видеть не мог.
Пакет был из московского универсама «Пятерочка» — Маша сложила в полиэтиленовый пакет консервы: банки сгущенного молока и тушенку. Теперь Ахмад переложил консервы в рюкзак и поместил в пакет одежду, несколько раз обмотал пакет веревкой, затянул туже, чтобы вода не попала внутрь: на том берегу он хотел надеть сухое.
— Плывем. Недалеко.
Амударья, широкая и черная, испугала Машу. От черноты несло холодом, сырым ледяным холодом, а посередине реки вскипали белые водовороты.
— Холодно, не проплыву. У меня судороги бывают.
— Я плыву. Ты на мне. На спину мне ляжешь.
— А ребенка здесь брошу?
— И ребенок на мне. Раздевайся, вещи в мешок сложи, чтобы сухие были.
Они скатали Машино платье и вещи мальчика, обернули целлофановой пленкой, запаковали в рюкзак, рядом с консервами. Ахмад завязал петлю на мешке и просунул в петлю голову и плечо, затянул веревку вокруг своего тела, так что мешок оказался приторочен к спине. Рюкзак он надел на то же плечо, просунув руку сразу в обе лямки.
— А если потонем?
Они стояли голые на берегу, под фермами моста.
Ахмад пригнулся и подставил Маше спину.
— Ложись мне на спину. Осторожней, не урони мешки.
Маша легла на плечи Ахмада, обхватила его шею руками, и Ахмад медленно выпрямился. Он постоял, приноравливаясь к ноше, распределяя тяжесть, потом чуть передвинул Машу, чтобы мешки не соскользнули.
— Возьми мешки. А то плыть не смогу.
— А держать меня ты будешь?
— В реке не могу держать.
Ахмад опять присел, не меняя положения спины, чтобы не уронить Машу и мешки, и подхватил мальчика.
— Не бойся.
Он медленно выпрямлялся, было тяжело. В воде станет легче, подумал он.
Татарчонок не кричал, затаил дыхание, зажмурился, прижался к Ахмаду, босыми ножками обхватил его.
— Не бойся, — повторил ему Ахмад, и еще раз сказал, уже Маше:
— Успокой сына, Мария.
— Он храбрый, он не боится.
