Я опустился на колени прямо на пыльный пол, чтобы вытащить из вороха всякого хлама, хранящегося в моем рюкзаке, «Полароид» и диктофон. Именно эту минуту и выбрал Ганс, чтобы присоединиться ко мне.
— Только не говори, что ты почти два часа пил лимонад Мадлен!
— Нет, я разговаривал с фараонами.
— О! Размышления о карьере?
Он сморщил нос.
— Ты знаешь, сколько зарабатывает полицейский?
Я промолчал. Он кивнул в сторону балкона:
— Старик буквально вывернул часть балюстрады, когда пикировал вниз.
— Его звали Бертран Лешоссер, а не «старик», и, к твоему сведению, он был не слишком стройным. Деревянное или железное ограждение могло бы, возможно, спасти ему жизнь.
— Да ладно! Его выкинули оттуда, и баста.
— Ты смотришь слишком много фильмов, Ганс. Мадлен мне сказала, что в последнее время он выглядел подавленным.
— Ну как же, конечно… Он несколько недель пребывал в депрессии, подумывал о самоубийстве, но тем не менее накануне смерти купил тур в Александрию. Человек, решивший покончить с собой, всегда готовится провести отпуск в Египте и только потом сыграть в ящик, дело известное!
Я вскочил с колен, возмущенный и его дерзостью, и тем, что подразумевалось под его словами.
— Я прощу тебя и не дам тебе пощечину, которой ты заслуживаешь, если скажешь мне, откуда ты это узнал, — грозно проговорил я. — От полицейских? От Мадлен?
Его самоуверенность мгновенно улетучилась, он отступил и замахал руками.
— Успокойся, борец за справедливость, — пробормотал он. — Я пошутил, только и всего. Извини. Все в порядке? Ты удовлетворен?
Я с отвращением взглянул на него и отвернулся.
— Ты что, никого не уважаешь? Тебе дали возможность…
— Как бы не так! Лично я ничего не просил! Меня заставили провести каникулы в каком-то музее в компании изверга, выслушивать постоянные нотации, а шаг в сторону я могу делать только для того, чтобы привести в порядок свинарник какой-то старой развалины, которая…
— Заткнись! — завопил я, резко обернувшись, и угрожающе потряс пальцем перед его носом.
Он мгновенно застыл и побледнел, но я уже не мог остановиться.
— Я не желаю больше слышать ни слова из сточной канавы, которая служит тебе ртом! Я отправляю тебя домой. Собирайся, чтобы завтра утром я тебя здесь больше не видел. И сам объясняй своему деду, что произошло!
Он отступил на шаг и втянул голову в плечи, не сводя глаз с моих рук, уверенный, что одна из них сейчас опустится на его щеку.
— Будь ты моим сыном, я закрыл бы тебя в комнате без окон и ты сидел бы там до тех пор, пока ты не процитировал бы мне этимологический словарь с начала до конца! — продолжал кричать я.
