Отдав это приказание, она откинулась назад в свою золотую колесницу, и словно облако сгустилось в ее глазах. Телохранители схватили нубийца, и, несмотря на его крики и мольбы о пощаде, отрубив ему руку мечом на барьере, унесли его.
Процессия двинулась дальше. Прекрасная девушка с опахалом повернула голову, встретила мой взгляд, улыбнулась и кивнула мне головой, как будто чему-то радовалась. Я был очень удивлен. Народ радовался и жестикулировал, крича, что я скоро буду астрологом во дворце.
При первой возможности мы с дядей поспешили вернуться домой. Все время он бранил меня за мою поспешность, но, когда мы очутились в комнате, он нежно обнял меня, радуясь, что я победил гиганта, не причинив себе особого вреда.
Приход Хармионы. — Гнев Сепа
В ту самую ночь, пока мы сидели за ужином, раздался стук в дверь. Наша дверь была не заперта, и в комнату вошла женщина, закутанная с ног до головы в широкий, большой пеплос или плащ, так что лица ее не было видно. Мой дядя встал, и женщина произнесла тайный пароль.
— Я пришла, отец мой, — произнесла она музыкальным и чистым голосом, — хотя, по правде говоря, не так — то легко ускользнуть из дворца. Я сказала царице, что солнце и уличный шум делают меня больной, и она отпустила меня!
— Хорошо, — ответил дядя, — сбрось покрывало, здесь ты в безопасности.
Со вздохом утомления она сбросила свой плащ и предстала передо мной в образе той прекрасной девушки, которая стояла в колеснице Клеопатры с опахалом в руке. Она была очень хороша собой, и греческое одеяние красиво облегало ее стройные члены и юные формы тела. Ее волосы, спускавшиеся локонами по плечам, были перехвачены золотой сеткой; на маленьких ногах, обутых в сандалии, блестели золотые пряжки. Щеки розовели, как цветок, а темные, нежные глаза были скромно опущены вниз, но на губах и в ямочках на щеках трепетала улыбка.
Мой дядя нахмурил брови, увидев ее одеяние.
— Зачем ты пришла сюда в этой одежде, Хармиона? — спросил он строго. — Разве платья твоей матери не хороши для тебя? Не время и не место здесь для женского тщеславия! Ты пришла не для того, чтобы побеждать, а должна только повиноваться!
— Не сердись, отец мой, — кротко ответила она, — ты, вероятно, не знаешь, что та, которой я служу, не выносит египетской одежды. Это не в моде и носить ее — значит навлечь на себя подозрения, а я торопилась!
Пока она говорила, я видел, что она наблюдала за мной, хотя длинные ресницы ее глаз были скромно опущены.
