— Ты боишься?
— Да.
— Не бойся, это просто игра.
* * *
Библиотека была открыта в неурочный час. Наставница, присматривающая за книгохранилищем, дремала в кресле-качалке у входа; Элиза поколебалась и вошла.
Да, господин попечитель был здесь. Сидел на краешке стола, и перед ним ворохом лежали библиотечные карточки воспитанниц. Элиза сразу узнала свою, разбухшую, исписанную убористым экономным почерком.
— Элиза? Я смотрю, ты любишь читать…
Она остановилась в двух шагах. Последним в списке прочитанных ею книжек был энциклопедический словарь — «Знаменательные даты и имена в истории»…
— Ты, похоже, больше всех читаешь.
Она наконец-то разглядела цвет его глаз. Глаза были серые, как пасмурный рассвет.
* * *
— Теперь спрашивай.
Они стояли в дальнем углу парка, над обрывом — а ветер между тем крепчал, и море на глазах покрывалось сеточкой белых барашков.
— Кто вы?
Ветер был холодный.
— Мое имя тебе ничего не скажет.
— Почему вы приняли меня в Трон? Именно меня?
— Ты мне понравилась.
«Он врет», — подумала Элиза. Вероятно, эта мысль отразилась на ее лице; четырехпалая ладонь поднялась, намереваясь опуститься ей на плечо, но повисла в воздухе.
— Ты веришь в случайность?
Элиза посмотрела ему в глаза.
— Мои родители… опаздывали на этот рейс! Мама перепутала день и спохватилась за два часа до вылета… Они выехали на такси… В последний момент! Их не хотели пускать в самолет… но они упросили… А ЕСЛИ бы они опоздали?!
Она опустила взгляд на собственные запыленные сандалии:
— Или родители Даниэллы… Ну КАК можно утонуть в неглубоком оросительном канале?!
Море менялось на глазах; господин попечитель снял с самшитового куста застрявшее в листьях птичье перо. Подбросил над головой — ветер схватил добычу и понес в парк. Перо вертелось, танцевало на лету.
— Смотри, как этим пером будто бы играют многие силы. Хотя сила на самом деле только одна — ветер. Нет разницы для мироздания, так повернется перо или эдак, ляжет в траву или застрянет в кустах.
— Нет разницы? — медленно повторила Элиза. — Для кого?
Господин попечитель наклонил голову, заглядывая ей в глаза:
— Для нас с тобой — нет. Для пера… Но ты совсем замерзла. Идем отсюда.
В парке ветер был слабее. Чуть покачивались розовые метелочки деревьев, едва шелестели пальмы — и все.
— Никакой разницы, — сказала Элиза. — Двадцать шестого или двадцать четвертого… Дуглас или Дутакис… Рейс одиннадцать ноль пять или… любой другой рейс…
— Замолчи! — он схватил ее за плечо и развернул к себе.
