– Если я не выйду из конклава живым, Преосвященнейший камерленг, это ляжет на твою совесть. Что случится… – ливанец задохнулся от приступа острого кашля, вырвавшегося из его груди, несколько секунд не дававшего ему говорить, – что случится, если сегодня я не буду участвовать в голосовании? И вообще, слишком рано говорить о том, что выборы созрели, все в конклаве имеют драгоценное время на размышления, твоя торопливость – плохой советчик.
– Да, же прошло несколько дней, дорогой брат, не осталось больше времени на этот конклав; его давно следует ограничить по времени, он и так идет в два раза медленнее предыдущих.
– Мы не должны гнать, а болезнь, между прочим, – это тоже приглашение к размышлению, не надо имитировать бег времени, потому что это сводит с ума людей вне Ватикана. И потом, надо быть осторожным с душами, иначе можно прийти к слабости тела!
И кардинал Веронелли не нашелся, что ответить.
Души, собравшиеся в этом зале, казалось, возбудились и заметались от противоположных мнений; все имели что сказать еще и с чем сопоставить свое состояние. Маронитский архиепископ обладал божественным даром слова, кроме того, его несомненные физические мучения увеличили пафос его речи.
Веронелли наконец успокоился, увидев, как больной, упражняясь в добродетели подчинения, с трудом, но проследовал к своему креслу, стоящему вблизи архиепископа из Турина.
Это он торопится закрыть конклав? Но ведь его собственное чувство ответственности только и держит этот конклав – один из самых трудных в последние тысячелетия. Кто знает, как трудно ему приходится устоять перед давлением правительств половины стран мира. Он должен отвечать по телефону президенту Италии, генеральному секретарю ООН, французскому президенту, лидеру Украины, лауреату нобелевской премии мира, который советовал ему выбрать папой цветного человека из уважения ко всем преследуемым… А евреи? Кто не знал архиепископа из Ливии, который собирался ополовинить недруга ислама, кардинала из Сараево, и готов был на что угодно, чтобы ни за что не рассматривалась кандидатура палестинца, как нашептывали многие религиозные круги Ближнего Востока? А этот палестинец, который. сейчас выглядит ангелочком, – сидя там, слева, на одном из кресел, что ближе всего к дверям, и, может быть, читает спокойно часослов, не принимая ни одну из сторон дискутирующих и не переговариваясь с соседями, – при всей своей мифической и невозмутимой наружности этот иерарх Церкви, по правде говоря, способен спрятать в своем автомобиле с дипломатическим номером хорошую порцию маузеров и автоматов в помощь своим «овечкам» в Иерусалиме…
