— Ну, что ты встала? Ступай на место, мы не можем продолжать церемонию, — слышится внезапно брюзгливый голос прямо у нее над ухом, и Соня, вскинувшись, трясет головой, словно человек, очнувшийся от глубокого сна. Мигом исчез и парадный, освещенный тысячами огней зал, и все эти люди, и незнакомец, чьих черт ей так и не довелось разглядеть. А сейчас перед ней Халима, со всегдашней своей надменной миной, трясет Соню за плечо. — Очнись! Сколько можно? Ты задерживаешь нас!..
Соня вновь устремляет взгляд на квадратик из кости у себя на ладони, затем недоуменно смотрит на старшую жрицу Белой Волчицы.
— Здесь нарисован шакал, — произносит она громко, и голос ее отдается в самых отдаленных уголках зала. Соня не пытается скрыть своего изумления. — Шакал? Я никогда не слышала о таком ордене! Где это?
— Молчи! Кто дал тебе право вслух произносить… — шипит на нее Халима, но тут же другой голос заглушает ее, нервный, надрывный, словно у обиженного мальчишки:
— Нет, не может быть, чтобы она вытянула Шакала! Не может, быть, Халима! Волчицей клянусь, это ложь, она обманывает всех…
— Замолчи, щенок! — Халима рывком оборачивается к Муиру. Но очарование обряда уже безвозвратно нарушено, воины, сидящие у чаши с огнем, начинают рассеяно тереть глаза руками, вертеть головами, и жрицы испуганной стайкой жмутся к мигом начавшему угасать огню.
— Тысячу проклятий на тебя, Рыжая! — с ненавистью бросает Халима. — Я так и знала, что ты испортишь нам всю церемонию. Ну почему боги при рождении не укоротили тебе твой болтливый язык?! Теперь нам придется начинать все заново. А нынешней ночью положение звезд безнадежно упущено… Так что еще четверо останутся без назначения до завтрашнего дня. И все из-за тебя!
В обычное время Соня, разумеется, огрызнулась бы, не позволила жрице отчитывать себя, словно нашкодившую девчонку, но нынче, то ли потому, что она и впрямь виновата, ибо ее предупреждали о строжайшем запрете нарушать церемонию какими-нибудь возгласами, либо потому что она до сих пор не оправилась от явленного ей видения…
Соня молчит. И даже, выждав какое-то время, смущенно произносит:
— Извини, Халима, мне жаль, что так получилось. Я и сама не ожидала… Могу ли я как-то поправить дело?..
Но старшую жрицу так просто не улестить. Черные брови сдвигаются в единую линию на переносице, она презрительно окидывает Соню взглядом, а затем цедит сквозь зубы:
— Ты нарочно это подстроила, я знаю. Ну ничего, тебе же хуже! Посмотрим, каково будет сладить с Муиром… Уж он устроит тебе сладкую жизнь! — И, криво усмехнувшись, призывно кличет: — Эй, стража, сюда.
