Я был доволен собой. Поскольку день выдался на редкость удачным, ну, если не день, так утро; ну, если не все утро, то значительная его часть. Сначала я прилетел на крыльях эйфории в свой офис к симпатичной языкастой Хейзл. Потом потрепался со знакомыми парнями в лос-анджелесском отделении полиции, ответил на ряд нудных вопросов, которые вертелись вокруг одного и того же, подводя меня к сути с разных сторон с одинаковым результатом. Поначалу весь этот психоанализ бередил мою душу и незажившую сердечную травму. «Черт тебя дери! — сказал я себе. — Ты уже разделался с этим один раз! Почему не отнестись к этому разумно еще раз. Все это — свершившийся факт и против этого не попрешь».
Да и стоит ли?
Я пересек вестибюль Гамильтона во второй раз за день, поднялся по лестнице, преодолевая на этот раз по две ступеньки. Почти все обитатели нашего муравейника уже разбрелись по домам, и здание выглядело покинутым, безжизненным, что отнюдь не способствовало поднятию духа. Я прошел в свой офис, покормил своих маленьких Corydoras paleatus, неутомимо шнырявших у дна аквариума и разом всплывших, чтобы поприветствовать меня, или то, что я им насыпал. Понаблюдал за бессовестными улаживаниями гуппи-самцов за своими и чужими подругами.
Потом я запер дверь кабинета и поспешил вниз в теплоту и сумеречный уют бара Пита, расположенного рядом с входом в Гамильтон-билдинг.
Для завсегдатаев было еще рано, и бар был пуст, как моя душа.
Пит кивнул мне в знак приветствия и протянул руку, чтобы плеснуть мне бурбону, как обычно.
— Сотвори мне чего-нибудь новенького, Пит. Чего-нибудь такого, чего я еще не пробовал.
Он подошел к зеркальной витрине и окинул взглядом стройные ряды разнокалиберных бутылок с яркими разноцветными наклейками. Мы с Питом знакомы не первый день, и, уловив мое настроение, он сразу понял, что мне нужно.
В тот момент, когда он поставил передо мною высокий стакан с тягучей жидкостью подозрительного зелено-фиолетового цвета, я услышал, как дверь бара позади меня открылась, потом закрылась с мягким шуршащим звуком. Я отхлебнул приготовленного мне Питом адского, но на удивление вкусного напитка и обернулся, чтобы посмотреть, кто это к нам пришел.
Фемина. Высокая, стройная, молодая, темноволосая. Она появилась из ночи и, казалось, прихватила с собой кусочек ее, темно-фиолетовой, таинственно-загадочной.
Незнакомка присела на дальний крутящийся стул, в тени, за поворотом стойки бара. Возможно, это была одна из моих знакомых, которых у меня множество, но я не мог ее как следует рассмотреть из-за приглушенного освещения.
