— Ну, я знаю вас, Скотт. Мы находимся, фигурально выражаясь, по разные стороны баррикад.
— Угу, так мне говорили.
— Мне пришлось услышать то, что вы говорили Лилли, прежде чем я вошел.
— Да, совершенно случайно, очевидно?
— Совершенно верно. Вернулся, чтобы повидать Лилли. Не знал, что у нее кто-то есть. Да и вообще я услышал лишь самый конец разговора, к тому же я из тех людей, которые считают, что беседа куда лучше драки или стрельбы. Правильно?
— До сих пор все разумно.
— Если ты занят переговорами, значит ты не стреляешь, верно?
— Да, для этого существует ООН. Итак?
— Я не хочу никаких конфликтов с вами, Шелл. У вас известная репутация. Про вас знают даже в том месте, откуда я приехал. Мне просто хочется, чтобы всюду царил мир и дружба, давайте все жить в полном согласии и счастье.
— Мир — это изумительно.
Я вовсе не пришел в такой восторг, как ему, очевидно, хотелось. Я подозрительный сукин сын. Не верю решительно ничему, что мне говорят люди. Если это худы. Или же лжецы.
Поэтому я продолжал:
— Итак, вы вернулись сюда, чтобы сообщить мне об этом? Не так ли? Вы и двое ваших приятелей. Получается всего трое.
Раздраженное выражение промелькнуло на его красивом лице. Красивом в смысле смазливом… как у сводника. Разумеется, у него были шикарные черные волосы, волнистые, как шторм на море, но, к сожалению, излишне щедро покрытые бриллиантином. Римский нос, но тонковатый. Полные губы, крупные белые зубы, хороший подбородок. В отдельности в его наружности не было ничего плохого, но собранные воедино черты физиономии говорили о слабоволии. Не знаю, возможно, я был необъективен, завидуя тому, что он гораздо красивее меня. Впрочем, последнее едва ли, потому что практически любой мужчина — красивее меня.
— Вы болтливый хвастун, верно?
— Так некоторые считают.
На его физиономии вновь появилось благодушное выражение.
— Впрочем, это не имеет значения. Говорю вам правду: мы не хотим неприятностей ни с вами, ни с кем-либо другим. Я привел с собой ребят, чтобы вы с ними познакомились, узнали, кто они такие, чтобы впредь все было ясно.
Помолчав, он спросил:
— Полагаю, вам известно, что я Никки Домейно?
Я кивнул.
— Вот это Чарльз.
Он кивнул на ширококостную мускулистую «обезьяну».
— Чарльз Хейвер. Обычно его называют Чанком, толстым локтем. Возможно, вы слышали о нем?
— Нет, не доводилось.
Чанк глуповато улыбнулся и протянул руку:
— Вы отвечайте напрямик… Никто из нас не хочет неприятностей.
Возможно, эти парни говорили искренне, но я сильно в этом сомневался. Однако пожал ему руку. Сначала, разумеется, хорошенько уперся ногами в пол, потом захватил его пальцы, чтобы он не смог сжать мою, а сам уголком глаза наблюдал за Домино.
