Я не сомневался, что доктор обнаружил бы, ибо он находил это у всех и у каждого. Его пациенты не подозревали, что у них имеются такие страшные отклонения от нормы, потому что они упрятаны в их подсознании, а вот он смог все обнаружить!
Закончил он свое выступление элегантно:
— Как специалист я нашел его весьма интересным субъектом. Исключительно вспыльчивым и горячим. Почти устрашающим, опасным для окружающих. И я подумал…
Розовощекое лицо доктора расплылось в улыбке.
— Если мне разрешат высказать личное мнение…
Лицо Гарри Бэрона.
— Конечно, доктор!
— Это одно из заболеваний или, скорее, нарушений человеческой психики, которые дуерфизм… может ликвидировать. Даже такой запущенный случай, как у мистера Скотта, вполне подается лечению, если бы он обратился к нам. Он избавился бы от своей враждебности, вспышек гнева, параксидных реакций и переполнился бы чувствами любви, понимания и миролюбия. Он бы потерял свою жуткую индивидуальность…
Дальше я не стал слушать. Этот человек умел использовать любую возможность в целях саморекламы.
Наконец Бэрон произнес:
— Благодарю вас, доктор. Перед вами выступал доктор Мордехай Витерс, знаменитый в мире психоаналитик.
Я подумал, что он отпелся. Но нет, это был еще не конец. Последовала серия десятисекундных интервью. Сначала с полицейским офицером, чувствующем себя не в своей тарелке. Я знал его хорошо, и он знал меня… Офицер говорил, что когда раздался звонок, он отвечал на него. Голос звучал не совсем, как у Скотта, что он сказал об этом человеку, позвонившему в полицию, и что он знает…
Его отключили, рот у него продолжал открываться, и я уверен, что он сказал о том, что убежден в моей непричастности к этой истории. Он был одним из тех, кто знал меня. Конечно, ему заткнули рот, такое заявление не устраивало Бэрона. «Выкопали» и пожилую пару, видевшую, как я стрелял из окна по машине Кончака, и того мальчишку, который сумел только с восхищением повторить:
— Да, сэр. Бах-бах-бах! Я не знаю, сколько раз.
И в завершение всего — моя фотография.
Я выглядел со своими белесыми волосами, перебитым когда-то носом и оторванной мочкой уха, как дракула, выползший на окровавленный берег. На снимке все казалось каким-то зловещим и неестественным. Где они только раздобыли этот снимок? Или же тут была пущена в ход специальная подсветка? А может искусная ретушь? Во всяком случае, этой фотографии я никогда не видел.
Камера вернулась снова к трупу невинной жертвы, после этого нам опять показали свежее, красивое лицо Бэрона.
