Клерк вернулся к телефону. Через пару минут я, озадаченный, положил трубку.
В Гонолулу не было никаких данных о том, что Уэбб там зарегистрировал свой брак. Нет, ни тринадцатого, ни двенадцатого августа... Я нахмурился.
Уэбб, безусловно, женился под своим собственным именем. Уэбли Олден — было его настоящее имя, не псевдоним, все те годы, что я его знал. Он сам сказал мне, что женился тринадцатого августа, в четверг, и во время церемонии снял ее на кинопленку. Пленка!
Я позвонил в отделение компании «Кодак» в Лос-Анджелесе. Они сказали мне, что Уэбб заказал предварительно пленку, которая и была проявлена филиалом компании в Гонолулу и, как всегда, была отправлена в адрес мистера Олдена авиапочтой. Завтра суббота, значит, пленку доставят по адресу Уэбба в Медине в понедельник.
В два часа дня зазвонил телефон. Это был Гарольд из фотостудии.
— Ну, есть что-нибудь на этих кадрах? — спросил я.
— На одном есть, Шелл. Только что вынул из кюветы мокрый отпечаток. Другой кадр не был использован, но и одного хватит и еще останется. Где ты его откопал?
Я ощутил легкую дрожь:
— Гарольд, что на этом кадре?
— Красотка. Обнаженная красотка. Ну и работа хороша. Снимал явно профессионал.
— А как выглядит эта девушка?
Он засмеялся:
— Не знаю, как тебе ее описать. — Он засмеялся опять, очевидно думая о чем-то забавном. — Лучше приезжай и посмотри сам.
— Я буду через три минуты. Или меньше. Когда я влетел в фотостудию, Гарольд уже ждал меня. Мы спустились в подвал, где находилась фотолаборатория.
— Вот она. — Он указал на стену, где на темном дереве скотчем был прикреплен цветной отпечаток размером четыре на пять дюймов.
Я посмотрел на него и не смог оторвать глаз.
— Она еще немного влажная, прямо из сушилки. Хороша?
— Хороша.
Фотография действительно была хороша. Вглядываясь в яркий, четкий снимок, я на мгновение даже забыл, почему я так стремился увидеть его. Забыл о том, что надеялся таким образом выйти на жену Уэбба, то есть на женщину, которая в момент убийства находилась в доме. Забыл о том, что это улика.
Да, все это было так, но было и нечто большее.
Это была очаровательная попка.
Чудесный, изумительный, будоражащий задик; два холма Афродиты; бесстыдная, вызывающая попка. То есть она как бы являлась центром композиции, но, справившись с первым впечатлением, я заметил, что на фотографии было много чего еще.
Это была фотография обнаженной женщины, спиной к зрителю. А за ней, дальше от нас, Пан. Пан — козлоногий бог. Это была вырезанная из дерева фигура, которую я видел в гостиной Уэбба, а потом в его фотостудии. Толстые, плотоядные губы и прямо-таки живые глаза косились на обнаженную женскую плоть. Руки были вытянуты вперед и как бы обнимали тонкую талию женщины, притягивали ее к себе.
