Движение здесь было немного поспокойнее, и я проскочил Ла-Сьенга на красный свет, сразу сократив расстояние между собой и «сандербердом». Сейчас можно было немного и отдохнуть: теперь он уже не сбросит меня с хвоста.
— Эллен, — сказал я. — Какого черта ты не сидишь дома и не вяжешь чулки или что-нибудь в этом роде, как любая порядочная…
— Не смей так ругаться при мне!
Я повернулся и посмотрел на нее с выражением, которым не принято пользоваться при женщинах.
— Именно сейчас я чувствую необходимость…
— Шелл, перестань!
— Слушай меня! — рявкнул я, выведенный из терпения. — Всякий раз, когда я открываю рот, ты начинаешь меня перебивать! Не даешь мне даже слова сказать! Сиди спокойно и помолчи хотя бы для разнообразия! — я сделал глубокий вдох и выпустил воздух через ноздри. — И еще одно. Я не могу таскать тебя за собой.
Она, кажется, обиделась, но замолчала. С минуту она сидела спокойно, затем придвинулась поближе ко мне и осторожно положила мне руку на бедро.
— Я только хотела… — проговорила она. — Я просто хотела остаться с тобой.
Я возразил ей более спокойно:
— Послушай, глупышка, разреши мне ввести тебя в курс дела. Этот парень там, впереди, задал тягу потому, что увидел меня в клубе. Увидел и был неприятно поражен тем, что я жив. Он знал, что те парни у Спартанского отеля собирались наделать во мне дырок, и полагал, что это им удалось. И он был очень доволен всей этой затеей. Так что зная, что я все еще жив, он тем более обрадуется, если кому-нибудь удастся меня прикончить. Я не знаю, куда мы едем и что нас ожидает, я просто не могу действовать, чувствуя постоянную тревогу за тебя.
«Сандерберд» был вторым от меня в потоке автомобилей, и я заметил, как он свернул вправо, двигаясь уже с нормальной скоростью. Я немного поотстал и последовал за ним по улице, на которую он свернул. Потом я сказал Эллен:
— Мне дьявольски хочется, чтобы ты перестала следовать за мной по пятам… по крайней мере до тех пор, пока все это не кончится.
Я помолчал.
— И вообще, что с тобой происходит? Чего тебе-то путаться в эти дела?
— Просто я хотела быть вместе с тобой, ты… обезьяна! — сердито ответила она.
И с чего бы ей было сердиться? Уж если у кого и были основания для этого, то только у меня!
— Это была дурацкая идея! — продолжала она. И ее обычно мягкий голос приобрел необычную резкость. Она скрестила руки на груди и отодвинулась от меня. — Я полагаю, ты думаешь, что каждую ночь я укладываюсь в постель к очередному мужчине? Так ты ошибаешься! Не чаще двух-трех раз в неделю!
