Она нахмурилась:
— По-моему, это будет нечестно и по отношению к тебе.
— Ты милая девочка, Ана. Я не хочу ранить тебя.
Она прищурилась, когда он назвал ее девочкой, и он знал, что так будет. Она была не из тех женщин, которые любят уменьшительные имена, и он знал, как отпугнуть таких, как она. Она отпрянула от его протянутой руки, сверкнув глазами, и подняла с пола жакет.
— И что нам теперь делать? — вызывающе спросила она.
Он пожал плечами:
— Мы все еще работаем вместе. Сейчас вы не сможете без меня, но я помогу вам раскрутиться и где-то через год, когда все наладится, уйду, а вы найдете нового члена правления.
Ее лицо становилось все темнее, и к тому времени, как он договорил, он уже понял, что она собирается все усложнить. Она сунула руки в рукава жакета и медленно подошла к нему:
— Я имела в виду, что нам теперь делать? Ты думаешь, что я нежный цветок, который не справится с тем, что происходит между нами. Но ты ошибаешься. Я справлюсь с чем угодно.
Он улыбнулся ее напору и выбору слов. Возможно, ему следовало просто уйти от ответа, но он не смог:
— Значит, и со мной тоже?
Она открыла рот, готовая резко ответить, но потом оценивающе посмотрела на Уорда и призналась:
— Не знаю.
Это смутило его. В ответ на смелое утверждение он мог рассмеяться, но это… Она прижала пальцы к вискам и зажмурилась, словно пытаясь не слышать внутренний спор. Когда она открыла глаза, на ее лице было написано смущение.
— Я знаю, что не хочу отказываться от этого. От тебя.
— Конечно. — Он попытался свести все к шутке. — Не каждый день в твою жизнь врывается знаменитость, верно?
Напряжение в собственном голосе удивило его. Он давно привык к тому, что женщины при встрече стремились поймать его в свои сети, и знал, что Ана не такая, но ему вдруг отчаянно понадобилось услышать это от нее.
— Дело совсем не в этом, — раздраженно ответила она. — Ты прекрасно об этом знаешь.
Он действительно знал. Она работала в Голливуде, встречалась со многими более известными, чем Уорд, людьми, и он не понимал, как ей удавалось избегать назойливого внимания мужчин. Возможно, в мире костлявых ее уютные округлости не ценились по достоинству, но он не мог понять, как такое было возможно. Впрочем, Уорда привлекала не ее фигура, а ее увлеченность, ее преданность «Надежде Ханны». Чем он нравился ей, Уорд не знал.
— Тогда в чем?
Его самого удивляло желание услышать от нее признание, обычно он был не так честолюбив.
— Я не уверена. Может быть, мы просто подождем, пока все само прояснится?
