— Не скажу. Потом узнаешь. Она старше меня на полгода.
— Ну и что? — удивилась мама. — Господи боже, неужели это имеет значение? Умная?
— Да.
— Конечно, хорошенькая? — полуспросила мама. — Впрочем, «а девушке в шестнадцать лет какая шляпка не пристала»? Что я еще себе не прощаю: когда он уехал в последнюю командировку, ни одного письма ему не послала. Не знала даже точного адреса, только название колхоза «Отрадное». А где оно, это Отрадное? И он не писал. Звонил по телефону: «Как живешь? Как дела?» И я: «Как живешь? Как дела?» — «Ничего». И я: «Ничего». А может, охлаждение подкрадывалось, становились чужими мы с ним… Теперь поняла, нет жизни без него. Безрадостное существование. Твой отец, Антон, был благородным, смелым человеком. Помни: благородным и смелым. Сначала верила: да, талантлив, удачлив. Потом, когда целые годы ни картины на выставки не берут, спроса нет, признания нет… Антон, неужели только практические люди добиваются успеха? Или действительно он не талантлив?
— А что на похоронах говорили, помнишь, мама?
— Похоронные речи в счет не идут. Услышать бы ему эти речи при жизни. Хоть раз.
— Не волнуйся, мама, — сказал Антон, чувствуя — слезы щекочут горло, — боясь не сдержаться.
— Напрасно я с тобой всем этим делюсь, — ответила она.
— Не напрасно. Постарайся скорее выздороветь, мамочка.
— Постараюсь. Соскучилась по дому, — вздохнула она. — Перед нами задача, Антон, — разберем папин архив. У него много картин. И никому дела нет. Все равнодушны. Ненавижу равнодушных людей! Вот опять закипела. Скверный я человек. Приказываю себе не злобиться. И злоблюсь. Чуть что — сорвалась. Но теперь кончено. Раз и навсегда приказала: кончено. Все мелкие мыслишки вон из головы! Раньше голова забита: у той новое платье, та достала сапожки, те собираются в туристскую поездку за границу. Почему у меня ничего этого нет? Почему у других мужья добытчики, имеют в обществе вес? Ах, все пустяки, суета! Пусть он такой, каким был, только бы был… Антон, откуда у тебя под глазом синяк?
— Налетел с разбегу на дверь, ушибся о косяк.
— Антончик, будь осторожен. Потерпи немного. Скоро вернусь.
Антон надел новенькую светлую рубашку в сиреневую полоску, завязал галстук, одернул пиджак, оглядел себя в зеркале, прежде чем отправиться к генералу Павлищеву. Мама просила вернуть генералу рукопись; не скоро удастся ей снова сесть за машинку.
— Никогда! Дома печатать не будешь. Никаких дополнительных нагрузок! — категорически заявил Антон.
