— Погодил бы читать Достоевского, рано тебе, — советовал отец.
Однако не приказывал оставить книгу. Да Антон и не послушал бы. Читал бы тайком.
А мама вспоминала с грустной улыбкой:
— Я в твои годы упивалась Тургеневым. Там тоже герои и действия, а на душе светло.
— Иногда надо уметь мучаться, — возражал отец.
Вспыхивал спор. Мама горячилась:
— Не желаю мучаться! Хочу счастья, праздника. Мало, Виталий, нам с тобой праздников отпустила судьба.
— …Когда мы с твоей мамой встретились, — рассказывал Антону отец, — она мечтала быть актрисой, училась. Натура мятежная и… неудовлетворенная. Понял?
«У Достоевского часто натуры мятежные», — думал Антон.
Но что же такое? Разве сейчас время вспоминать страсти и переживания героев Достоевского, когда у Антона самого такие тяжелые события? «Я раздвоенная личность. Маме плохо, а я о Достоевском».
Да, он раздвоенная личность, вечно в себе сомневается, критикует себя, но это не помогает ему стать положительным типом.
Колька Шибанов, столкнувшись с уходящей неулыбчивой докторшей, в страхе выкатил глаза.
— Ш-ш-то-о еще у тебя?
— Тсс! — погрозил Антон.
— По-о-ни-маю. Ася сказала. Ре-е-ебя-та не знают, Ася сказала, ты не хочешь, что-обы ребята знали об отце. И в шко-о-лу не ходишь.
— Тсс. На рецепт. Мчи за лекарством в аптеку.
Колька умчал.
— У тебя товарищи, — сказала мама. — У отца не было товарищей. Я виновата: не принимала гостей. Все мне некогда, все я устала. Я не помогала ему бороться за место под солнцем.
Мама говорила, говорила. Глаза лихорадочно блестели. И особенно неспокойно было видеть разметавшиеся по подушке мамины волосы…
Колька принес лекарство. Антон накапал маме прописанные докторшей капли. Она задремала.
Ребята ушли на кухню, оставив открытой дверь в комнату, чтобы прислушиваться к дыханию мамы.
— Ты-ы при-и-ходи в школу, — заикаясь, сказал Колька Шибанов. Он волновался, испуганный тем, что на Антона валятся, валятся беды. — Ася твой друг, — сказал Колька.
— Откуда друг? Я ее вчера только узнал.
— Все ра-авно. Дело не в сроке. Мо-ожно в один день ста-ать другом. Ты в нее влю-у-блен?
Он задавал дикие вопросы. Антона, в его пятнадцать с половиной лет, при его росте в сто шестьдесят шесть сантиметров, Колькин вопрос поразил. Влюблен?!
Может быть, да? Может быть, это любовь? Ася не выходит у него из головы. Ему хочется видеть ее все время, непрестанно. Он помнит ее поцелуй. Украдкой трогает щеку, чтобы не заметил Колька. Как он сразу догадался про Асю?
