Тут-то Родион и взял реванш.
Он рассказал им о шпалерах, вытканных из толстой крученой крашеной шерсти с тысячью оттенков. Из этой же шерсти портрет Екатерины II в золотой раме. Показал Малиновую гостиную, в которой некогда сверкали малиновые штофные обои. Он ошеломлял деталями, сопоставлениями. Точно эксперт-искусствовед, он анализировал рисунок дубовых фламандских кресел, объясняя, почему они принадлежат к середине семнадцатого века, а не к восемнадцатому, когда создавался дворец, что обивка кресел сохранилась той же, что при чопорных гостях графа Шереметева.
— Вот здесь на камине, — показывал Родион, подражая манере гида, — в наборной крышке из дерева панорама Кускова середины восемнадцатого века, а вот, — подводил он их к столу для хранения нот, — шедевр инкрустации, уникальное произведение искусства...
Валда шла за ним чуть дыша, немая от изумления и восторга, и Родион ощущал тот подъем душевных сил, который может даже заурядного человека преобразить на одну какую-то минуту в сверходаренного. А ему отпущена была не одна минута.
Потом они пили в маленьком летнем кафе фруктовую воду и закусывали яичницей с сосисками. Они спорили, острили, волны беспричинного безудержного смеха захлестывали их. Посреди всего этого Родион вдруг увидел за соседним столиком девчонку. Лет шестнадцати. Беловолосая, в очень открытом сарафане, и с нею неприятный, с выступающими зубами парень, с которого она глаз не спускала. Где-то он видел эту малявку. Лицо с припухшими веками над темно-серыми кроличьими глазами.
— Доедайте и пойдем, — услышал он слова Валды.
На тарелке Валентины оставался кусок яичницы и полсосиски.
— Жарко, — отмахнулась та и отставила тарелку. — Двинулись? — она приподнялась.
Валда посмотрела в сторону стола и каким-то странно замедленным движением, как в кинематографе, вынула из стаканчика две салфетки, собрала вилкой остатки с тарелки Валентины и завернула.
Все тягостно молчали.
— Что ж, накормим этих кошек за всех других, — кинул Родион. — Идемте же! — Его уже неудержимо тянуло вон из кафе.
— Да, конечно, — пробормотала Валда. — Покормим кошек. — Она оглядела каждого по очереди. — Когда я была маленькая, у нас с т о л ь к о, — она вытянула ладонь вперед, — и на четверых не было.
«То-то и оно! — подумал Родион. — А ты про шторы, вензеля. Где тебе докопаться до ее психологии».
На улице, обернувшись, он в окне снова увидел знакомую девчонку. Парочка допивала кофе. Теперь он вспомнил наконец! Галина Рожкова. «Потерпевшая», зазноба Мальцова. Значит, в Кусково ее занесло. И с этим зубастым парнем. Кто бы мог подумать...
